было бы гораздо труднее, двигайся мы не в шаг, а вразнобой – все-таки в боевом строю нельзя без порядка. И хоть гордые северяне не любили уподобляться обычным солдатам, когда подпирала нужда, они демонстрировали не худшую строевую выучку.
Наказ домара не скучиваться и держаться у краев войлочного квадрата не позволял нам стать групповой целью для баллестирад. Настолько, насколько это вообще было возможно. Потому что стрелки станут наводить тяжелые орудия на центр «зонтика», и нам не следовало там находиться, каким бы безопасным ни казалось на первый взгляд это место.
Правота Тунгахопа подтвердилась очень скоро. Два метровых болта, пробив навылет войлочный заслон, вонзились в землю у ног идущего последним Фреки. Еще один такой болт задел вскользь щит Сандаварга. И наверняка выбил бы его из рук Убби, если бы те не были привычны к брату Ярнскиду, удержать который под шквалом ударов было намного сложнее. Выстрел последней, четвертой, баллестирады, установленной над воротами, оказался самым неточным. Этот стрелок послал снаряд туда, где мы находились аж десять секунд назад. Видимо, во всем была виновата вибрация, что раскачивала этот участок крыши сильнее остальных.
Кроме ушибленной руки Сандаварга иных неприятностей баллестирады нам не причинили. Перезаряжаются они примерно минуту, и если освободители не оплошают, от следующего обстрела нас защитит уже броня истребителя.
Очередной разгон, удар и третий заслон повержен! Искореженная многотонная решетка вылетела из проема и с лязгом докатилась почти до фонтана, сметя со своего пути одного охранника и трех избивающих его бунтарей. Следом за ней должен был очутиться во дворе и «Гольфстрим». Однако де Бодье поступил благоразумнее. Он не стал выгонять истребитель из прохода целиком, а выкатил его оттуда на треть – так, чтобы наружу торчала лишь носовая часть корпуса и передние колеса. А чтобы тюремщики не подобрались к бронекату с кормы, Гуго врубил сепиллу. И, опустив раскрученную щетку на землю, устроил в коридоре такой шквал, что земляные комья и камни, проносясь по проходу, вырывались из ворот и улетали еще на сотню метров. Теперь тюремщики не то что стрелять – высунуться из дверей не могли, поэтому за наш тыл мы могли быть спокойны.
Нет, кажется, я недооценил своего механика. Когда нужно, он мог проявить и расторопность, и смекалку. И если я все же не выберусь отсюда живым, то хотя бы буду спокоен, что «Гольфстрим» остался в надежных руках…
Мы приближались к нему с правой стороны. Одна из носовых бойниц открылась, и Сандаварг, высунувшись из-за щита, замахал рукой, пытаясь привлечь к нам внимание тех, кто находился на бронекате. Не заметить нашу прячущуюся под огромным «зонтом» компанию было трудно, ведь мы – единственные, кто не участвовал в идущем на тюремном дворе побоище.
Вскоре вслед за открытой бойницей приподнялся и один из листов защитной палубной кровли. В образовавшемся просвете тут же появилась аварийная стремянка. Она была высунута наружу и зацеплена за верхний край борта, а между ним и кровлей так и осталась щель, через которую нам предлагалось попасть на истребитель.
Бросать «зонтик» и бежать сломя голову к «Гольфстриму» было рано – сверху на нас продолжали сыпаться болты и пули. Вместо этого Тунгахоп ускорил счет, и мы прибавили шаг. Отчего, наверное, со стороны выглядели довольно комично: восемь топающих в ногу мужиков, несущих над собой утыканный стрелами щит… Правда, вряд ли кому-то хотелось сейчас над нами насмехаться. А особенно вертухаям, что полностью утратили контроль над воротами.
Мы спешили, как могли, с тревогой ожидая второго баллестирадного обстрела, но первыми лестницей воспользовались все-таки не мы, а кабальеро. Они шустро спустились по ней на землю и рассредоточились у борта с оружием наготове. Судя по решительным лицам Анхеля и одиннадцати его
За тем укрытием еще имелось место, и мы также могли им воспользоваться. Когда до колеса осталось два десятка шагов, Тунгахоп скомандовал избавиться от щита, и мы, крякнув, отбросили отяжелевший от увязших в нем стрел «зонтик». А затем, уже без счета и не в ногу, рванули наперегонки к «Гольфстриму».
И именно в этот момент – не раньше, не позже! – баллестирады вертухаев выстрелили вновь…
Снаряд одной из них просвистел так близко от моей левой щеки, что я даже ощутил дуновение рассекаемого им воздуха. Шарахнувшись испуганно в сторону, я случайно налетел на бегущего рядом Херлуфа. Он инстинктивно отпихнул меня, а поскольку мои защитные рефлексы, в отличие от его, оставляли желать лучшего, я не устоял на ногах и распластался в пыли.
Все еще звучащий у меня в ушах жуткий свист стрелы не позволил мне разлеживаться. Не мешкая ни секунды, я вскочил на четвереньки и с низкого старта промчался оставшееся до укрытия расстояние, едва не врезавшись на финише головой в живот какому-то кабальеро.
Увы, не все из нас были сегодня такими везунчиками. Когда подвернувшийся мне на пути гвардеец поймал меня за грудки и рывком поставил на ноги, я оглянулся и увидел, что один из северян угодил в похожую неприятность. Вот только он почему-то не хотел бороться за жизнь, продолжая лежать ничком и не пытаясь подняться. Лишь потом я разглядел, почему. Всему виной был метровый болт, что вонзился бедолаге между лопаток и пригвоздил его к земле. Спасать его было поздно. Снаряд перебил северянину позвоночник и, кажется, разорвал аорту, поскольку лужа крови под ним растекалась невероятно быстро.
Так мы лишились еще одного члена нашего маленького тюремного братства. На сей раз нас покинул Эдред, и его гибель заставила северян разразиться такой бранью, что она даже заглушила царящий во дворе гвалт. Убби знал погибшего меньше всех, однако именно он подошел к Анхелю и, еще до того, как тот раскрыл рот, спросил:
– Вы приготовили нам оружие, кабальеро?
– Да, северянин, – подтвердил лейтенант. – Оно наверху. Просто мы не думали, что вы…
– Эй, на развалюхе! – задрав голову, рявкнул не дослушавший гвардейца Убби. – Живо бросайте сюда все железо, какое у вас есть! И моих братьев тоже! – Потом вновь посмотрел на Анхеля и, сверкнув глазами, заявил: – Мы идем с вами, южане! Я знаю, где держат вашего команданте! И если по дороге туда я и мои братья перебьем меньше охраны, чем вы, после боя я лично вычищу всем вам сапоги! Мое слово!
Тунгахоп, Квасир, Тур, Фреки и Херлуф поддержали почин Сандаварга одобрительным ревом. Слегка опешившие от столь неожиданного вызова кабальеро тоже оживились и благодарно закивали. Что ни говори, с такой поддержкой им теперь сам черт был не брат.
Выглянувшая из просвета между бортом и кровлей Малабонита (даже сейчас, когда мне было вовсе не до сантиментов, я отметил, как сильно по ней соскучился) не стала перечить северянину и, помахав рукой, дала понять, чтобы мы расступились. А затем взялась выбрасывать на освободившийся пятачок арсенал, который мы забрали с «Зигфрида» и с тех пор валявшийся у нас в трюме. Ликуя, словно дети, одаренные новыми игрушками, гладиаторы подбирали мечи, топоры, тесаки, палицы и ничуть не расстраивались из-за того, что оружие табуитов было по северным меркам легковато. Крепыши-коротыши быстро исправили этот недостаток, прихватив не по одной, а по две единицы приглянувшегося им оружия. Затем, чтобы сражаться сразу обеими руками и не оставить вертухаям ни малейшего шанса выжить.
Последними с «Гольфстрима» грохнулись оземь увесистая труба с набалдашником и приклепанными к ней ручками – самодельный переносной таран, а также братья Ярнклот и Ярнскид. И на том оружейный дождь прекратился. А вот мне не перепало вообще ничего! И пускай я знал, что не буду взят на грядущую битву, все равно было неудобно, когда меня – недавнего героя арены! – унижала перед боевыми товарищами собственная супруга! Хоть бы самый завалящий кинжал для проформы скинула, и то было бы не так обидно. Но нет, Долорес об этом даже не подумала, что, впрочем, было для нее сейчас простительно.
– Чего вылупился? Тоже, что ли, на войну собрался?! Вконец ополоумел?! А ну живо лезь наверх, пока тебя там внизу на куски не порвали! – вместо приветствия обхаяла меня сверху Малабонита, растаптывая остатки моего самолюбия. Похоже, в мое отсутствие она успела позабыть, кто является шкипером этой
