заметил в нем лишь единственный сквозной проход, по какому мы могли бы преодолеть преграду, не тратя время на объезд. Проход был узок и извилист, но я сумел бы провести по нему «Гольфстрим» на малом ходу. А вот танкер через тот каменный лес уже не продрался бы, даже являйся Вирен величайшим шкипером Атлантики всех времен и народов.
Что находилось за скальным нагромождением, мы не видели. Характер местности позволял надеяться, что хамада по ту сторону также проходима для истребителя. Побережье пролегало километрах в ста пятидесяти к югу, но чтобы туда попасть, придется перевалить через десяток пологих возвышенностей – работа нудная, но в целом привычная. Впрочем, наведываться в те края мы пока не собирались. Глупо убегать от «Геолога Ларина» сломя голову, не попытавшись выяснить, что за нелегкая его сюда принесла. Тем более что мы так и так не сохраним наше присутствие в тайне. Вирен запомнил отпечатки протекторов «Гольфстрима» и обнаружит нас, едва увидит свежую колею поверх множества старых.
Этим я и планировал воспользоваться. За считаные часы, что остались до встречи с табуитами, ветер не засыплет следы истребителя песком до неузнаваемости. А значит, нужно просто взять и обернуть невыгодное нам обстоятельство в нашу пользу. Тем более что проделать такой финт с неповоротливым танкером куда проще, чем с любым другим бронекатом.
Прежде чем я решил вернуться к скальному проходу, на мостике состоялось краткое обсуждение доставленной дозором обескураживающей новости. Все вопросы были адресованы, естественно, селадору Шлейхеру, чьим непосредственным командиром и являлся альт-селадор Вирен.
– Понятия не имею, что вам и сказать. Ерунда какая-то! Да я разбираюсь во всем этом не больше вашего! – разводил руками Шлейхер. Однако по его бегающим глазам было очевидно, что он лукавит. У него имелось объяснение происходящему, но он боялся высказать это вслух. В конце концов, смекнув, что северяне и команданте просто так от него не отстанут, табуит решил выложить нам все без утайки.
– Разве что… – голос селадора звучал надтреснуто, а сам он сразу сник и понурил плечи. – Разве что в мое отсутствие на «Геологе Ларине» случился переворот, и командование перешло к помощнику шкипера Морено… Но это настолько дикое предположение, что я даже не знаю…
– Переворот?! – практически в один голос переспросили я, Малабонита и несколько краснокожих.
– Мы не обсуждали этот вопрос в вашем присутствии тогда, у Мадагаскара, – продолжал Шлейхер, – но спорили между собой в кают-компании чуть ли не каждый день… Помните, сеньор Балтазар, вы предложили нашей команде добровольно сдаться Владычице? За что она якобы нас помилует, заставит присягнуть ей на верность и отправит работать на свои гидромагистрали.
Дон Риего-и-Ордас кивнул – конечно, он этого не забыл, – но ничего не ответил. Он еще не оправился от кровопотери, и его покалеченная левая рука продолжала зверски болеть. На ней теперь отсутствовала часть кисти вместе с тремя пальцами: мизинцем, безымянным и средним. Половина указательного также была оторвана, а оставшаяся часть кисти напоминала клешню краба, чьи окаменелые останки до сих пор находят в хамадах. Хорошо, что команданте был правшой и что он не стал подвергать увечьям ту руку, в какой обычно держал шпагу. Как ни стремился он вырваться из тюремной камеры, здравомыслие все-таки не оставило его. И сейчас главный кабальеро наверняка хвалил себя в мыслях за проявленную осторожность.
Заигрывание с метафламмом обошлось сеньору Балтазару дорого, но промедли он со вскрытием замка, это могло стоить ему еще дороже. Выбить двери «элитных» камер-одиночек ручным тараном было невозможно, а ключи от них, судя по всему, охрана унесла с собой на крышу. И не отдала бы их без боя, а он затянулся бы неизвестно насколько. Воспользовавшись линзой-отмычкой и пожертвовав кистью руки, команданте, возможно, спас жизнь не одному своему спасителю. И, облегчив им задачу, позволил нам слинять из тюрьмы задолго до прихода из Садалмалика поднятого по тревоге войска.
Дон Риего-и-Ордас сделал все, чтобы обезопасить себя от черного всполоха. Перед тем как сфокусировать лучи солнца на замке, взломщик взял линзу не пальцами, а зажал ее в импровизированном держателе – между половинками книги. Затем вытянул руку с ней и отступил от двери как можно дальше. При такой опасной работе расстояние даже в полсантиметра имело жизненно важное значение. Увы, метафламм все равно дотянулся до руки команданте, но без держателя он пострадал бы сильнее, лишившись конечности уже по самый локоть.
Благо среди нас были те, кто знал толк в медицине. Едва дона Балтазара подняли на палубу, один из гвардейцев на пару с Малабонитой обработали ему рану, сшив то, что еще можно было приживить заново, и удалив все остальное. Тем временем Тунгахоп и Фреки замешали из вина, сухих лекарственных трав и какой-то вонючей дряни (даже не хотелось спрашивать, из какой именно) крепкую северную микстуру, промыли ею команданте покалеченную руку, а также велели ему принять немного этой гадости вовнутрь. После чего пациент сразу отключился и проспал беспробудным сном больше суток. За это время кровотечение у него почти прекратилось и не обнаружилось признаков заражения крови. Херлуф, из бедра которого был извлечен арбалетный болт, подвергся такому же лечению. Прочие головорезы обошлись обычной промывкой ран, и долгий целебный сон им не понадобился…
– …И примерно треть из нас отнеслась к вашему предложению, сеньор Балтазар, очень даже серьезно, – продолжал расспрашиваемый нами Шлейхер. – Еще треть колебалась. Но больше всех за капитуляцию ратовал помощник шкипера – селадор Морено. Он был уверен, что Дарио Тамбурини никогда не доберется до южного Полярного Столпа, и что идея уговорить Владычицу Льдов помочь ему в этом – самонадеянная глупость. Морено ежедневно заводил с нами об этом речь, стараясь привлечь на свою сторону тех, кто колебался. И не сказать, что безуспешно…
– А ты? – осведомился Тунгахоп. – На чьей стороне был ты?
– Я? – Селадор стушевался еще больше. – Я тоже… колебался. Но я слишком сильно уважал Тойво Вирена, чтобы оспаривать его решение. И не поддержал бы Морено, дерзни он свергнуть шкипера, чтобы отогнать «Геолога Ларина» южанам. Поэтому Вирен и отправил на «Гольфстрим» меня, а не кого-то еще. Он не хотел поручать это сподвижникам Морено – любой из них мог саботировать вашу миссию, ведь она была направлена против Владычицы. Отпускать от себя преданных людей Тойво тоже не стал – без них его власть сильно ослабла бы. А тот, кто колеблется, но продолжает поддерживать Вирена – идеальный вариант. Я не ослушаюсь его приказа и не подведу вас. И в то же время без меня Морено лишился потенциального союзника, которого он желал бы переманить на свою сторону.
– Если Морено и впрямь осмелился на переворот, что он мог сделать со шкипером и его союзниками? – обеспокоился я. – И есть ли возможность выпросить у заговорщиков наш контейнер с «черной грязью», ведь он им все равно не нужен, правильно?
– Я бы так не сказал, – покачал головой Шлейхер. – Мои братья на «Геологе Ларине» пока не в курсе, что Владычица ищет именно «черную грязь». Только Морено не дурак. Он быстро сообразит, что у него намного больше шансов стать южанином, уплатив за это танкером и марсианским контейнером, нежели просто одним танкером, которых на Юге и без того полно. Что же стало с альт-селадором Виреном, боюсь даже предположить. Без боя он заговорщикам точно не сдался бы.
– Ладно, хватит домыслов, – отмахнулся я, давая понять, что совещание закрыто. – Скоро проверим, так оно на самом деле или нет. Но в любом случае что-то тут нечисто, поэтому повременим спешить навстречу бывшим друзьям…
Дозорные настигли нас на обратном пути. Обскакав галопом округу, они удостоверились, что в радиусе тридцати километров от танкера других бронекатов, кроме нашего, нет. Теперь всадникам предстояла другая работа: исследовать проход в скальном нагромождении. Ехать через него наугад при наличии у нас такой превосходной разведки было непрактично.
Добравшись до прохода, мы свернули с накатанного пути и на малой скорости двинули вглубь каменного леса. Если перевозчики когда-нибудь и ездили здесь, это было очень и очень давно. На валунах, что попадали нам под колеса, отсутствовали выбоины, в то время как наш истребитель оставлял их там в изобилии. А чтобы на дороге скопилось столько неповрежденных валунов, должны были пройти годы, если не десятилетия.
За скалами нам опять открылась хамада, только танкер или приземистый строймастер по ней не прошли бы. Между ней и каменным лесом не было отчетливой границы. Просто в какой-то момент он начинал редеть, но не исчезал до конца, а продолжал тянуться до горизонта одиноко торчащими обелисками либо их мелкими скоплениями. Пространство, на котором они возвышались, изобиловало неровностями, в большинстве своем преодолимыми для истребителя. Но чтобы пересечь эту долину, нам
