ный, спавший больше года, зажег пожаром вспыхнувший восток.
55
15
Я –?малое и слабое дитя: мне толь- ко три земных (не точных) года, и не тверда еще моя нога, хотя видна уже моя порода. Лишь только мы останемся вдвоем, меня учить ходить Ты начинаешь и обращаться с ра- дужным огнем. Потом со смехом ласково иг- раешь. И что еще мне знать теперь дано, о чем уже я больше не за- буду, так это то, что в тьме – в огне, равно, Ты будешь сам всегда со мной и всюду.
56
16
Там, где остались наши дни и мысли, где наш язык, понят- ный только нам, мои пути дале- кие исчисли по диаграммам, чис- лам и кругам. В моем окне моей спокой- ной кельи еще застыл, наверно, летний час, когда в роскошном сладостном бездельи качала лодка медленная нас. Когда рамена белые нагие мы открывали солнечным лучам, и прикасались руки золотые к рас- крытым счастьем, трепетным глазам. Они так ярки были, эти лас- ки, что их теперь уже не заглу- шить. Среди людей, страстей и дикой пляски восторгов, равных преж- ним, не открыть. Теперь я редко вижу эти све- ты, туманом дымным города дышу, но, как тогда, я не ищу ответа, на жизнь свою отве- та не ищу. И знаю я: они еще вернутся в красе слепящей вящщей и в лучах. В огне палящем мне еще проснуться и обратиться, вспыхнув ярко, в прах.
К полудню 1921–1927
57
1
Набегавшись в своей просторной детской, забавной книги выслу- шав главу, он спит теперь с наив- ной миной детской, спит, гре- зящий во сне и наяву. Еще когда они с сестрой моли- лись, и свежая постель устало- стью звала, –?из темноты гости- ной доносились рояля тихие и внятные слова. Теперь он спит, раскрывши ротик нежный; ничто его сер- дечка не смутит, а около –?стоз- вучная мятежно –?жизнь бесконеч- ная стремительно кипит.
