ведь не вечны домики в садах (глядишь, уже от времени поникли и, покачнувшись, обрати- лись в прах); что в жизни нет и не бывало вещи, не знающей начала и конца; что ни один великий или вещий не избежал надгробного венца. Пора бы знать и вспоминать об этом не только за день, за день или миг, но приучить к вопросам и ответам свой робкий ум и дерз- кий свой язык... ––––– Я убедился, нет такого слова. Есть близ- кое, небрежное: любить. Его бессилье мне уже не ново. Нельзя сказать –?нельзя не говорить. Оно звучало мне как песня песней, как зов трубы, гремящий над землей. Что может быть прекрасней и чудесней минуты в жизни вспыхнувшей такой! Вся стройная, как белый ствол березы; вся тихая, как вечером листва,– над ней гремели медленные грозы; сжигали зори Божие слова. Она учила дух высоким взлетам и в поце- луях сдержанных своих, пугавших сердце, пила, точно соты, из тайников души моей живых. И дни мои горели и сгорали быстрей зем- ных –?а эти ли тихи! Молитвы-песни в зорях на- кипали и претворялись в лучшие стихи... Вот белый призрак тихо дверь откроет, и скроет дверь ее простой наряд. Мрак неизвест- ный образ ясный смоет и не вернет глазам моим назад. Я не застыну над ее постелью –?уй- ду в туман слепых –?пустых полей. Останется мне в память ожерелье, как жемчуг, серых-се- рых долгих дней. Пусть так –?и все же шлема не одену, нав- стречу злу с прицела не взгляну и не дерзну спасти ее из плена –?вернуть в темницу жиз- ни не дерзну. Затем, что здесь мы все бросаем сети, но счастья нам сетями не поймать, нас стерегут врага земного дети, и ускользает в волны благодать. А там... чтo там, мы ничего не знаем. А земли тайные –?их лона и стада мы дивной сказкой счастья окружаем и окружать мы будем их всегда. И в самом деле, если зерна света не утучняют села и поля,– причины нет еще не верить в это, что есть иная, лучшая земля. А если так и правда голубиный там льется свет, и нет ему оков,– чего желать еще моей любимой, как не блаженных этих берегов! Не так ли ей (кто скажет мне!) ответить? Нет, робких мыслей я не уроню. Мне надо их в молчаньи переметить и подарить неопытному дню. Она больна, и страх ее объемлет, и слов моих несвязных не поймет. Она в бреду и мне уже не внемлет: глаза блестят, пересыха- ет рот. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вся трепетная белыми лучами, глаза прозрачные, полусклоненный лик... Прекрасная! Над тихими полями к тво- им ногам ночной туман приник. Господь зажег зарей на небе тучи и синий мрак на дно озер пролил. Твой взяли след заоблачные кручи, пос- ледний луч твой плащ озолотил. С глазами черными, как черные брильянты, руками черными они тебя вели –?могучие и хит- рые гиганты от радостной и ласковой земли. Дрожащее слабеющее тело стальные руки тесно оплели; стенанье камнем в пропасть по- летело за грохотом сорвавшейся земли.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Как в первый день, в моем случайном храме и пустота, и свежесть, и покой. Твой образок горит в червонной раме, весь осве-
