гиганты от радостной и ласко- вой земли. Дрожащее, слабеющее тело стальные руки тесно оплели; стенанье камнем в пропасть по- летело за грохотом сорвавшей- ся земли.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Любимая! В моем случайном храме и пустота, и свежесть, и покой. Твой лик висит в чер- вонно-черной раме; он освещен в тени колонн зарей. Сойди ко мне в блаженный вечер бденья, где б ни была, что б ни узнала там, пока полна моя душа моленья и тленью я еще не отдан сам. Ты, примиренная, сойди ко мне в долину, открой познавшие святой покой глаза: пусть суе- ту долины я покину, и путь ос- ветят солнце и гроза. Не увлекусь случайными путями, не отклонюсь от найденных путей, со сжатыми спокойными губами сойду я в мир, безвест- ный для людей.
22
5
На олове небес сверкали письме- на, за дальний лес спустилось солн- це в тучи – в его лучах, как в золоте, листва, и те лучи, как золото, горючи. Твоя нога ступила на поля. Рукой поспешной панцырь оде- ваю, ногой ищу поспешно стремена – Тебе навстречу смело выезжаю. Чеканится на небе каждый лист... Мое копье Твой нежный взор встречает. В траве густой источник све- жий чист; рука копье в источ- ник тот бросает. Ты, улыбаясь, панцырь снял с меня, со сладкой речью рядом сел со мною и вдаль глядел, в ту даль мечтой маня, меня касаясь смуглою рукою.
23
6
Рукой дрожащею касаясь влажных стен, в слезах восторженных, в грозе святых созвучий, к зем- ле припал и не вставал с колен, и мысли яркие неслись, как в бу- рю тучи. Но Ты мой дух смятенный по- жалел, Ты пощадил мой слабый робкий разум и вывел вон. Восток зарей светлел и вдруг сверкнул отточенным ал- мазом. И показал мне Книгу бытия: от Юга к Северу раздвинулись стра- ницы, в глубь неба ветер вел их письмена, и прорезал их взлет далекой птицы. Сквозь грани неба яркие лучи за строчкой строчку пламенем сжигали и, растопив печатей сур- гучи, их тайный смысл в глаза мои вжигали.
