Уставший Богом род: иаков,уставший с Богом спор вести.Нам, новым – солнц пустынных, знаковсинайских молний не снести.Арф вавилонских также вновенам тяжесть в тяжести оков.Они же, ветхие в сионе,для них все это – пыль веков.*Семижды ложем океановбыл сей равнинный круг осок.Пал на хребет левиафановздесь первый ноев голубок.Пласт мела прободен могучимздесь бивнем с повестью рун отом, как в небо взято тучамвод мезозойское руно:плывет в земных веков жилищастадами белых черепах,и катятся уже с кладбищакопытам козьим черепа.И желтым зеркалом – векаминад понтом рунным отражен,ковчег здесь вел вчера над намик парнассу туч девкалион.[60]Теперь на россыпь кучевуюкронидом окремненных волнв свою пустыню кочевуюс семьей нисходит молча он.Прозрачнодымным блюдом яблоквсплывающий парнасский склон.Ковчег отчаливает, в облакредеющий преображен.Мельчает понт. Из вод уступырастут – гранитновлажный сон.И родину – сей ил, те трупы –не узнает девкалион.Вот на брегах своих воздушных,семьею белой окружен,поник омытой влажной сушедевкалион, дев – кали – он.Зодиакальным поворотомлоб холодит отзвездный ветр,смертельным покрывают потомсоитья вещие планет.Космический застывший хаос,доличный огненный песок,коловращенья тайны на осьземли наброшенный поток.А разум! кто какою силойвзял пятипалой и поднеси бросил над пустым в воскрылый,дабы висеть ему по днесь!Где гадов клуб – корней кишащий,где глинка божья, человекв аллегорические чащистремит олений мыслей бег,там только – сердцем перстным девийпред вечным ужасом спасен:ему объятьями деревья,ему и звезды – токмо звон.Валов, прохлад благоуханье,земли отдохновенный мех,волов тяжелое дыханье,вихрь солнечный от вздохов тех;и в расколдованные чащи,в лес, от фиалок голубой,псалмы бормочущим, парящимнезащищенною стопой –:*О, обиталище движенья, *виталищедля тихих крыл! *полутелесные растенья *Ты благом взмахов усладил.*За гусли дикие природы, *цветник небес, несмертье трав – *отмеривший дыханью годы, *аминь, во веки, в роды прав.[61]
