на котором неподвижно лежала миссис Берроуз. Оба были одеты в традиционные алые хламиды с чёрной каймой, на нагрудных карманах у каждого был порядковый номер, и именно по номерам они друг к другу обращались.
Один Шесть Четыре, тот, который заговорил, был высоким человеком с вытянутым розовым лицом и скорбным выражением на нём.
— Эта верхоземка — настоящее чудо. Её хорошо поджарили, я имею в виду, она получила полную порцию Тёмного Света… с довеском… И всё же она жива. Сердце бьётся. Дыхание самостоятельное. Очень, очень удивительно и примечательно.
Он протёр очки и вопросительно посмотрел через стол на своего коллегу. Два Три Восемь был моложе, немногим старше двадцати, не такой высокий и значительно более жизнерадостный. Речь у него была отрывистая, быстрая, он словно выпаливал все свои мысли в тот же момент, когда они приходили ему в голову. В Лабораториях его считали восходящей звездой.
— Удивительно! Непостижимо! — Его маленькие глазки обшаривали тело миссис Берроуз, не упуская ничего.
Одежду с миссис Берроуз сняли, теперь она, обнажённая, лежала под серой простынёй. Два Три Восемь бесцеремонно сдёрнул простыню и начал исследовать рефлексы: сначала внимательно проверил безжизненные руки, а затем довольно бесцеремонно простукал грудную клетку и живот, настолько грубо, что на бледной коже выступили красные пятна.
— Для человека, находящегося в состоянии кататонии, как это заявлено, у неё слишком хороший мышечный тонус. Я бы ожидал атрофии мышц, исходя из её нынешнего состояния. Как вы полагаете, коллега? — Два Три Восемь выпалил всё это на одном дыхании и уставился на Один Шесть Четыре, брезгливо наморщив курносый нос, словно ему совершенно не нравилось то, что он видел.
— Те колонисты, которые забрали её… Они с ней что-то сделали? Какие-то курсы физиотерапии, допустимые в её состоянии?
Один Шесть Четыре отступил на шаг, стараясь удостовериться, что словесный поток молодого коллеги временно иссяк. Два Три Восемь бормотал себе под нос что-то неразборчивое, не сводя глаз с пациентки, и Один Шесть Четыре решил, что тот сказал всё, что хотел, так что можно вступить в беседу.
— Я так не думаю. Более того, сомневаюсь в этом. Прежде всего они ведь просто колонисты… полицейский и его семья… откуда им знать про такие вещи?
— Тоже верно, тоже верно… — Два Три Восемь быстро закивал и протараторил эти слова так стремительно, что они были похожи на чиханье. — Разумным объяснением может быть предположение, что до процедуры облучения она находилась на пике своей физической формы, и потому деградация заметна в меньшей степени.
Один Шесть Четыре потёр лоб, словно его мучила головная боль.
— Прекратите! Вся эта болтовня — пустая трата моего времени! — оборвал он Два Три Восемь, давая понять, что тот явно забылся. Этот выскочка ещё не родился, когда Один Шесть Четыре уже занимался исследованиями на данную тему.
— Как вам, должно быть, известно, утром мы вскроем её череп и проведём всестороннее исследование мозга. Нам предстоит выяснить, какие его участки разрушены или повреждены излучением Тёмного Света.
— Ставлю все свои деньги, что лобные доли превратились в кашу! — бодро откликнулся Два Три Восемь. — Не успеем мы сделать первый же распил, вся эта жижа польётся на стол, так что стоит заранее подготовить поднос. Иначе мы попросту растеряем все её нейроны, они растекутся по полу, и мы ничего исследовать не успеем.
На этот раз молодой явно перешёл черту. Нейрохирургия была специальностью Один Шесть Четыре, и он не собирался терпеть дерзости от молодых болтунов… даже если они были отчасти правы.
— Достаточно! Просто подготовьте её к трепанации, — холодно приказал Один Шесть Четыре. — Побрейте наголо, поставьте на внутривенное вливание, подключите систему искусственного жизнеобеспечения. Я не хочу, чтобы завтра у неё полопались сосуды, и она умерла на столе. Мне нужно исследовать всё, что меня интересует, пока мозг свежий и сердце всё ещё бьётся.
Два Три Восемь кивнул… не слишком почтительно, вернее, совсем не почтительно, и направился к шкафу с медицинскими инструментами. Его совершенно не волновало, как относится к нему Один Шесть Четыре, он просто не собирался упускать свой собственный шанс. Однажды всё изменится: у него будет собственная тема для исследований, собственная Лаборатория и собственные ученики, и тогда ОН будет их шпынять. И, конечно, будет собственный материал для вскрытий. В неограниченном количестве.
Миссис Берроуз прекрасно понимала, где находится. Она незаметно вынырнула из тёмного убежища собственного подсознания и теперь слушала разговор двух Учёных. Она понятия не имела, как они выглядят, но почему-то представляла их в виде парочки этаких докторов Берроузов. Они стояли над ней и равнодушно переговаривались, словно она была каким-то куском мяса, готовым к разделке. Собеседники были полностью погружены в свой научный спор — не зря они напоминали ей бывшего мужа, который тоже становился абсолютным эгоистом, когда речь заходила о его ненаглядной археологии.
Она чувствовала грубые прикосновения рук Два Три Восемь к своей голове, затем холод ножниц, которыми он отстригал, прядь за прядью, её волосы… Потом на голову ей вылили тёплую воду… шлёпнулись несколько больших капель жидкого мыла… пена… прикосновения опасной бритвы…
Ей на мгновение стало ужасно жалко свои волосы, но она ничего не могла сделать. Сейчас не могла…
Дрейк шёл по пятам за изобретательно петлявшим стигийцем. Под плотной тканью защитного комбинезона он вспотел так сильно, что затуманились даже окуляры противогаза. Продув маски не помогал. Дрейк устал и, когда стигиец резко остановился, едва не влетел ему в спину со всего размаха.
— Что случилось? — спросил он почти беззвучно, чуть прижав мембрану микрофона к горлу и вглядываясь в царящий впереди полумрак.
— Сам посмотри, — ответил стигиец, раздвигая какие-то тёмные стебли. Растение напоминало плющ, но широкие листья, усыпавшие длинные стебли, были неестественно ярко-зелёными.
— Приглашаю тебя в царство Брутианцев — пожалуй, самой зловещей и жестокой подземной расы, — усмехнулся стигиец.
Дрейк встал рядом с ним и отвёл стебли рукой.
— Святые угодники… — только и вымолвил он.
Они стояли на обрыве высотой в добрую сотню метров, с которого открывался потрясающий, мрачно-величественный вид на огромную равнину. Дрейк подумал, что раскинувшийся внизу город размерами не уступает Лондону, как если бы они смотрели на него с крыши одного из небоскрёбов. Неяркий свет заливал открывшийся пейзаж. Вдали возвышались внушительных размеров скалы — словно искорёженные колонны росли из земли, кренясь в разные стороны…
Вьющиеся растения с ярко-зелёными листьями были здесь повсюду. Они устилали ковром землю, струились по камням, затягивали ковром скалы. И они излучали свет — ровное неяркое свечение исходило от каждого листка, и этого света было достаточно даже для того, чтобы не пользоваться фонарями.
В середине гигантского светящегося кольца высилась тёмная громада Вечного города. Дрейк бывал в нём, но всегда пользовался другими путями и никогда не смотрел на Вечный город с этой точки — просто не было необходимости. Собственно, до сегодняшнего дня он и не видел его толком во всей красе. И хотя Уилл рассказывал о Вечном городе очень подробно, увиденное наяву потрясало.
Чтобы лучше разглядеть город, Дрейк стал смотреть в оптический прицел своей винтовки.
— Потрясающе… — только и смог выговорить он.
Повсюду высились огромные храмы с колоннами.
Башни напоминали сказочные дворцы, правда, сказки эти испугали бы любого ребёнка даже при свете дня, не то что на ночь… Дрейк видел громадные статуи, высившиеся на берегах чёрных рек, пересекавших город — словно ленивые змеи, блестя чешуей, ползли они через подземный мегаполис… Широкие улицы пролегали между домами, именно эти улицы рассматривал в свой прицел Эдди.
