Внимательные глаза слушателей вперились в небольшую, сухощавую фигуру оратора, а он, поблескивая стеклышками пенсне, уверенно и убедительно излагал „Коммунистический манифест“. И когда он, подняв вверх на уровне головы правую руку с вытянутым указательным пальцем, закончил восклицанием: „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“, — раздались общие дружные, как в театре, аплодисменты. Я вспомнил, как он так же заканчивал свои речи в городском театре в 1905 году».
А. И. Парамонов записывал лекции Свердлова, он хранил эту тетрадь, а в 1910–1911 годах пользовался ею, занимаясь с рабочими Каслинского завода. «Свердлов не был бы Свердловым, — заключает свои воспоминания А. И. Парамонов, — если бы и в тюрьме не вел пропагандистской работы».
Свердлов находил время в тюрьме читать, конспектировать, изучать получаемую с воли литературу, отвоевывая на это право у тюремной администрации.
Сохранились списки книг, которые запрашивал Свердлов, его конспекты и записи. Широта кругозора 24-летнего революционера-практика поражает, огромный интерес Якова Михайловича к теоретическим проблемам внушает уважение.
Всегда под рукой у Якова Михайловича был первый том «Капитала» К. Маркса, по недоразумению разрешенный царской цензурой к изданию еще в 1872 году. В какую бы тюрьму или ссылку ни бросало Свердлова царское самодержавие, эта книга всегда была с ним, с нею он не расставался ни при каких условиях. А сборнику работ Ленина «За 12 лет», изданному в Петербурге в 1908 году, Яков Михайлович посвятил не одну страницу своих подробных конспектов, выписывая отдельные места из ленинских трудов, которые он все перечислил.
Свердлов читает много экономической, политической и философской литературы. Работы русских авторов: Г. В. Плеханова, Н. А. Рожкова, М. И. Туган-Барановского числятся в списках книг, изучавшихся Свердловым наряду с К. Каутским, Ф. Мерингом, С. и Б. Веббами.
В период реакции появились различные книги, клеветавшие на революцию, искажавшие марксизм. Чтобы умело давать отпор антимарксистским взглядам, надо было изучать писания идейных врагов и противников. Вот почему мы встречаем в екатеринбургской тюремной тетрадке Свердлова имена Э. Маха, А. Богданова, Ф. Сологуба и др. Большим событием для Свердлова было получение его соседом по камере — старым большевиком И. А. Теодоровичем лично от Ленина работы «Материализм и эмпириокритицизм». Яков Михайлович тотчас же принялся за ее изучение.
Книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» учила партию: нельзя быть беззаботным по отношению к идеологическим вопросам, нужно быть на высоте развития современной науки, без этого нельзя считать себя настоящим революционером — руководителем масс.
Одновременно Свердлов занимался немецким языком, читал в подлиннике Гёте и Шиллера. Следил Яков Михайлович и за современной ему западной литературой. Сохранился протест Свердлова по поводу того, что ему не передали новинки европейской литературы.
В Музее революции СССР хранится тетрадь, которую вел Яков Михайлович в тюрьме. На обложке тетради его рукой написано: «Я. Свердлов, 16.08.1908». Около 50 названий книг занесено в эту тетрадь.
Упорная работа по самообразованию, глубокое изучение марксистско-ленинской литературы, лекторский дар Свердлова, щедро отдаваемый им на пользу товарищам по тюрьме, снискали Якову Михайловичу большое уважение и авторитет среди большевиков-рабочих — его соседей по камере.
К моменту выхода из тюрьмы в 1909 году 24-летний Свердлов был уже не только опытным революционером-практиком, но и теоретически подготовленным большевиком, находившимся в курсе новейшей партийной литературы.
«Книгу проверять жизнью, жизнь проверять книгой — таков мой девиз в работе, и он дает хорошие результаты», — делился Яков Михайлович своими взглядами с П. М. Быковым, находившимся вместе с ним в екатеринбургской тюрьме.
Самой характерной отличительной чертой большевиков — профессиональных революционеров была их преданность, верность марксизму, убежденность в правоте ленинских взглядов.
Тюрьмы были для них не только «университетами за решеткой», но и полем битвы с царскими слугами, с самодержавным строем, стремившимся тупой силой полицейского аппарата сломить волю и жизнь молодого революционера.
Улик против Свердлова у пермской охранки было мало, но, главное, жандармы знали, что схватили товарища «Андрея». Яков Михайлович был арестован с паспортом студента Льва Герца. Некоторое время Свердлов пытался выдать себя за Герца, но вскоре от этого пришлось отказаться, так как царские следователи собирались состряпать дело о бродяжничестве. Свердлов назвал себя. Было установлено его нижегородское местожительство, и версия о бродяжничестве отпала.
При аресте пермских большевиков были захвачены кое-какие документы, среди них текст прокламации и денежный отчет Пермского комитета за май 1906 года. Графической экспертизе не стоило больших трудов установить, что они написаны рукой Свердлова, так же как и записки в адрес некоторых арестованных товарищей.
«Я слышал, в чем меня обвиняют, — заявил Свердлов на допросе 26 апреля 1907 года, — но виновным себя в этом не признаю».
Царский суд осенью того же года приговорил Свердлова к двум годам крепости, не считая полутора лет предварительного заключения. Свердлова отправили в николаевское исправительное арестантское отделение в Нижней Туре. Кошмарная слава шла об этих николаевских полуротках, как их называли. Но и там Яков Михайлович вместе с товарищами сплачивал заключенных на борьбу с тюремщиками. Политические заключенные избрали его своим старостой, Яков Михайлович находился в одиночной камере. Пять шагов в длину и два с половиной в ширину — таков был каменный мешок, в котором Свердлову надлежало жить, мыслить, действовать.
Больше полутора лет — с января 1908 года по сентябрь 1909 года — Свердлов отбывал заключение в екатеринбургской тюрьме. Вот как описывает этот период его жизни видный уральский большевик А. X. Митрофанов:
«Нечеловечески ужасные условия сидения в тюрьме, в плену у нагло торжествовавшего победителя — самодержавия, когда приходилось пить чай десяти человекам с одним куском сахара и делиться одной козьей ножкой чуть не всей камере в 30 человек, когда из-за стен тюрьмы то и дело получались вести о чудовищных провокациях, а на заднем дворе тюрьмы почти каждую неделю кого-нибудь вешали или убивали, естественно, создавали и у малодушных такой упадок и отчаяние, что люди начинали опускаться, ссориться между собой, нервничать. Только Яков Михайлович всегда, даже в пустяках, оказывался на целую голову выше других. Он был неизменно весел; ко всем невзгодам относился легко и просто, с оттенком иронии. Ровный и спокойный, он был точно выкован из какого-то плотного, но упругого материала».
В этих условиях Свердлов обращал внимание на новичков, на тех, кто впервые попал в царскую тюрьму.
«…Эта группа товарищей особо привлекала внимание Якова Михайловича, — вспоминал Н. М. Давыдов. — Его прихода в камеру мы ждали с нетерпением. Живой, всегда веселый, он одним своим словом умел развеять грустные, тяжелые мысли и вселить бодрость и уверенность. От него мы узнавали последние новости: что происходит в других камерах, кого выпустили на волю, кого вновь арестовали, к нему обращались за советами, делились своими переживаниями. Через него получали книги из тюремной библиотеки, хранившейся в той камере, где он отбывал свой срок».
Яков Михайлович отважно боролся с тюремной администрацией, добиваясь улучшения положения заключенных. «Однажды, в 1908 году, в екатеринбургской тюрьме, — вспоминает К. Т. Новгородцева- Свердлова, — Свердлов с группой товарищей голодали девять дней, но своего добились. Товарищи говорили про него, что он даже голодал организованно: перетягивал живот полотенцем, старался без нужды не двигаться и экономить силы».
Умение выйти победителем из схватки с жандармами, с тюремной администрацией, с судьями и прокурором также входило в кодекс чести профессионального революционера. Первое правило — молчать. А уж если говорить, то так, чтобы только спутать карты охранников.
При любой беседе со следователями не называть имен, даже случайных, чтобы не давать царским ищейкам ниточку.
