о существовании особых природных явлений в микромире и макромире. В странах же, в которых складывались индустриальные нации, ширился социальный слой образованных средних прослоек горожан с новыми знаниями о природе, и механистическое мышление уже не в полной мере определяло существо городской социальной культуры их поведения. На сознание средних прослоек горожан в таких странах усиливалось воздействие философских представлений о схожести человеческого поведения с поведением частиц микромира, описываемых принципами волновой неопределённости, и о том, что люди создают между собой общественные связи, как частицы в телах, на основе вероятностно-статистических закономерностей. Согласно подобным представлениям, наилучшим образом выстраивать общественные и рыночные экономические связи следует в условиях широких свобод и демократии, а не при господстве механистической традиции феодальной военно-бюрократической централизации власти и управления. А потому в индустриально развитых капиталистических странах возрастало внимание средних слоёв горожан к психическим свойствам людей и каждого человека, популярными становились соответствующие социально-политические теории и учения.
Таким образом, механистический диалектический материализм Энгельса был философской теорией, применимой в политической борьбе во время перехода от христианского народно-земледельческого общества к национально-городскому капиталистическому обществу. А поскольку вплоть до настоящего времени никто этого не смог выразить и объяснить теоретически, постольку доказательство переходного характера марксизма происходило на практике, теоретическая же социология только подстраивалась под практику, приспосабливая к действительности старые теории и выводы, подправляя их нужным образом с учётом новых открытий в физике. Именно так поступил В.Ленин в отношении диалектического материализма Энгельса в своем выдающемся труде «Материализм и эмпириокритицизм». Благодаря чему он спас пролетарский марксизм для использования при создании реформационного большевистского мировоззрения в России и в других странах, где ещё происходило или только начиналось индустриальное раскрестьянивание.
Ещё в большей мере механистическое умозрение Маркса и Энгельса проявилось в философских вопросах, связанных с логикой и этикой. Во взглядах и часто очень глубоких выводах главных теоретиков марксизма находила выражение только традиционная формальная логика, которая получила развитие после определения её категорий Аристотелем и рассматривала человека, как схематический механический субъект, наделённый некими общими и заведомо предсказуемыми свойствами поведения. Ими исключилось в своей философской этике рассмотрение влияния не описываемых формальной логикой психических свойств конкретных людей на общественные отношения, на социологию и политэкономию. Так, объективное, требующее научного изучения религиозное бессознательное содержание биологических общественных отношений человеческого вида, которое сложилось вследствие естественных, природным эволюционных и скачкообразных революционных изменений человекообразных обезьян, объявлялось ими простой мистификацией. Такая мистификация, согласно марксизму, по умыслу вождей и шаманов осуществлялась сначала в среде первобытных людей, испытывающих страх перед необъяснимыми явлениями природы, а затем уже господствующими классами, которым-де религия понадобилась для удержания власти над эксплуатируемыми классами. Поэтому марксистское учение о классовой борьбе, как главной причине общественного и, его проявления, этического развития, объясняя многие явления исторического существования цивилизаций, в то же время страдало схематичностью, не давало ответы на многие существенные вопросы. При таком положении вещей действительная политическая практика заставляла последователей и сторонников марксистского учения неосознанно использовать эзотерические знания о психических мотивациях поступков людей и жизни обществ, которые накопило и применяло христианство. В частности ими брались у христианства без каких-либо изменений этика и нравственные нормы общественного поведения, которые без ссылок на христианство включались во все социалистические и коммунистические идеологии.
Основанные на механистической методологии умозрительные выстраивания главными мыслителями марксизма долгосрочной стратегии мирового исторического развития, включающей целенаправленное построение идеального социалистического общества, общественной экономики, политической власти и управления, тоже предстали к началу 20 века ограниченными в способности отражать действительность в её многообразии. Они не отвечали духу самых передовых производственных отношений, в которых главными участниками становились именно средние прослойки горожан. А потому марксисты вольно или невольно обосновывали необходимость препятствий, как становлению передовых производственных отношений и обуславливающему их становление развитию самых передовых, интенсивных и наукоёмких производительных сил, так и идеологической самоорганизации средних слоёв горожан, чтобы предотвратить рост их политического влияния. Это в полной мере проявилось в политической программе и стратегии большевизма, которая создавалась В.Лениным, самым последовательным марксистом в России и страстным поборником философии диалектического материализма в том понимании, которое ему придал Энгельс.
Механистической подход в гносеологии и отсутствие внимания к психическим свойствам людей, воинственное неприятие попыток учитывать такие свойства в социологии и политической практике, догматическое отнесение сторонников подобных попыток к лагерю идеалистов, являются отличительными особенностями мышления главных разработчиков марксистского учения. Опираясь на авторитет Энгельса, вслед за ним Ленин тоже всячески подчёркивает своё презрение к таким идеалистам и больше того, дополняет марксизм манихейским отрицанием идеализма, как вселенского зла, – что стало основополагающим принципом в разработанном им большевистском реформационном мировоззрении. Вследствие решительного отказа признавать психические свойства конкретных людей в своём учении о коммунистическом обществе и о строящем такое общество государстве диктатуры пролетариата, Ленин поверхностно относился к этническим вопросам. Он рассматривал этнические, то есть биологические, естественные природные противоречия, как неизбежную, но преходящую помеху политической практике построения общечеловеческого коммунистического будущего, которая будет устраняться по мере развития мировых индустриальных производительных сил.
Из-за столь ограниченного воззрения на философскую этику, представления об обществе у Маркса и его ортодоксальных последователей, в том числе у Ленина, оказывались схематическими, оторванными от природного происхождения человека, от окружающей его природы, от его этнической или расовой принадлежности. Такими же схематическими, оторванными от природного происхождения человека были объяснения причин возникновения государства и его развития, а так же выводы об отмирании государства в будущем. При этом невнятной была связь между государственным и общественным развитием, неубедительно доказывалось, почему происходили упадок и гибель государств и цивилизаций, каждого общественного строя, так как непонятно было, почему же наступал непреодолимый кризис производственных отношений. И уж совсем путанными выглядели объяснения, что такое нация, чем она отличается от народа, а народ от народности.
Схематичность большевистской философии приводила к схематичности политических целей, которые она обслуживала. Науке не позволялось изучать целые области общественного бытия и общественного сознания, обусловленные психическими, этническими, расовыми особенностями человеческого поведения. Воззрения на будущее коммунистическое общество отрывались от строгого научного обоснования, превращались в незыблемый механистический идеал, в котором человек усреднялся, превращался в обезличенный элемент, винтик при механистическом строительстве великого здания общечеловеческого имперского бытия. Движение к соответствующему умозрительному идеалу становилось главным смыслом политической практики. Получалось так, что в непримиримой борьбе с христианским идеализмом Лениным создавался новый, большевистский коммунистический идеализм, на этот раз усовершенствованный и приспособленный к экстенсивной индустриализации отсталых стран и их управляемому раскрестьяниванию. Такой идеализм позволял снимать непримиримость противоречия между городским и крестьянским мировосприятием в идеале народного коммунистического общества, идущего к историческому отмиранию и растворению среди всемирного человеческого общежития.
Несмотря на указанные ошибки и ограниченность, марксистская философия механистического диалектического материализма оказалась именно той философией, которая была необходима и достаточна для осуществления русской народной Реформации в эпоху набирающей влияние на ход цивилизационного развития индустриализации. Преобразованная Лениным в общественную политическую философию, она
