менялась, солнце стояло в одной точке, трава сплошным ковром покрывала землю; само время, казалось, уснуло. Иван Иванович занес ногу для очередного шага, да и замер. Куда он идет? Кого ищет?.. А в самом деле, где все остальные? Были ведь святые и до него на Земле. Они, по всей видимости, тоже вознеслись. Иван Иванович стал осматриваться, но не заметил ничего интересного. Может, крикнуть?
Он кашлянул осторожно, затем крикнул сиплым голосом:
— Эй, вы там… Есть тут кто?
И вдруг, откуда ни возьмись, ангел затрепетал белыми крылами – прямо над головой.
— Чего ты ропщешь?
Иван Иванович в первую секунду испугался — так, по старой памяти, но потом увидел, что от ангела нет никакой угрозы.
— Так это самое. Хотелось бы узнать…
— О чем?
— А где все остальные?
— О ком ты спрашиваешь?
— Ну те, которые жили, как и я, а потом умерли и попали, стало быть, сюда. Где они?
В этот момент в душе Иван Ивановича шевельнулась нехорошая мыслишка: а что, если и тут есть свои разряды и градации: для одних условия поплоше, а для других, стало быть, получше. Обидно это. Не должно бы здесь такого быть. Робкий Иван Иванович готов был протестовать. Впервые в жизни он решился возвысить голос! — вот как меняет человека среда. Вот что значит – возродившееся достоинство человеческой души.
Но протестовать ему пока что не пришлось. Ангел угадал его мысли, а правильнее сказать, ангел видел Ивана Ивановича насквозь. И ничего уже не спрашивая, он взял его к себе на крыло и быстрее ветра полетел прямо в зенит, к сияющему солнцу. Иван Иванович снова испугался, а потом вспомнил, что он теперь, в некотором роде, бессмертный, болезням не подвластный. И травмы для него исключены. Можно смело сверзиться с высоты – ничегошеньки не будет – ни плохого, ни хорошего. А впрочем, лучше всего тихо сидеть на крыле и не роптать. Нечего тут свой характер показывать. Посадили – сиди. Спросют – отвечай. Тут все продумано до мелочей. И нечего зазря баловать.
Пока он так думал, ангел летел быстрее молнии. Ветер свистал в ушах, картины менялись с калейдоскопической быстротой, и вот они уже снижаются, почти падают на землю. Не успел Иван Иванович ничего сообразить, глядь, он уже стоит на земле, а перед ним – что за диво! — раскинулся белокаменный дворец! Из резных дверей выходят люди в белых одеждах, и все такие славные и тихие, никто громко не разговаривает и двусмысленно не улыбается. Смотрят со смирением и лаской – старые и молодые, но больше, конечно, стариков. Иван Иванович умилился. Какие смиренные лица. И почему он все время встречал на Земле каких-то уродов? И только он так подумал, как в сердце ему кольнуло острой иглой. Он замер на секунду, не веря глазам – что за черт? Одно лицо ему показалось страшно знакомым. Внутри прошелестел неприятный холодок, сердце болезненно заныло. Человек уже удалялся от него, шел сгорбившись и припадая на правую ногу – такой до боли знакомой походкой. Иван Иванович вихрем сорвался с места и догнал этого субъекта. Схватил за плечо и рванул на себя. Несколько секунд всматривался ему в лицо, не веря себе, боясь поверить. Губы его болезненно дрогнули.
— Ты! Здесь? — проговорил он отяжелевшим языком, чувствуя, как сердце подскочило к самому горлу.
Человек, казалось, тоже изумился. Он долго всматривался в незнакомца, потом вскинул лохматые брови и злорадно захохотал:
— А-а-а, угодничек! Что, съел? Ха-ха-ха! — И пошел прочь.
Иван Иванович остался стоять на месте. Это был злейший враг его в прошлой жизни, человек, выпивший много его крови, гнусный субъект, издевавшийся над Иван Ивановичем изо дня в день долгие годы. Одним словом, это был его сосед по дому! – грубиян и алкоголик, умерший от цирроза печени за три месяца до Ивана Ивановича. От одного его вида Ивана Ивановича мутило. Имени его он не мог слышать без внутренней дрожи. Будь его воля – он убил бы его – там, на Земле. Но он никогда не мог решиться на подобный поступок. Кроме того, он понимал, что все это временно. Когда-нибудь это безобразие закончится. И вот оно закончилось таким неслыханным образом. Иван Иванович не знал, что и думать. В душе его поднялся вихрь. Как мог попасть сюда, в это священное место такой мерзавец, когда ему самое место в Аду, в Геенне огненной? И теперь этот негодяй опять сможет его безнаказанно оскорблять?
Иван Иванович растерянно огляделся. Мимо шли нестройными рядами благообразные старушки и старики, попадались люди средних лет, веселые юноши и девушки мелькали тут и там, наконец, дети обоего пола путались под ногами – все в белых просторных балахонах, которые теперь вдруг показались Ивану Ивановичу мешковатыми и даже уродливыми. Сам он был одет в такой же точно балахон. К чему этот маскарад?.. Он повернулся было уходить прочь от этого неестественного столпотворения, как вдруг взгляд его зацепился за новое лицо… Краска медленно сошла с его румяного лица, глаза остекленели, сердце екнуло и остановилось. Сомнений больше быть не могло – в Раю окопались его злейшие враги. Вот она – теща! — которую он с таким ликованием и неприкрытой радостью похоронил пятнадцать лет назад. Он уверен был, что эта бестия до скончания веков будет жариться на огромной раскаленной сковородке. За все унижения, за оскорбления и грязные намеки, за отравленную семейную жизнь – в огонь ее, в кипяток, в кипящую смолу! Мысль эта грела его долгие годы. Он наслаждался ею, словно сладостной мечтой. И вдруг, на тебе – она живет в Раю и в ус не дует. Вон как вихляет бедрами, даром, что старуха! Иван Иванович упер взгляд в землю и медленно побрел прочь. Он боялся поднять голову, чтобы не увидеть очередного врага. Ведь почти все, с кем он сталкивался на Земле, так или иначе обидели его. И если даже каждый третий окажется здесь… Нет, он не хотел об этом думать. Снова, как и в прошлой своей жизни, Иван Иванович испытывал беспричинный страх – страх перед действительностью. На этот раз – перед потусторонней действительностью, такой действительностью, которая всем действительностям действительность!
Он подальше отошел от дворца и без сил опустился на траву. На душе было смутно. Зачем он здесь? И к чему все это? Где обещанное счастье? Он повернул голову и посмотрел на бесцельно гуляющих людей. И чем дольше на них глядел, тем хуже ему становилось. 'А хорошо бы снова умереть! — вдруг подумал он. — Умереть не так, как в первый раз, а по-настоящему, навсегда, чтоб никаких перерождений, а р-р-раз, и нет ничего, и вечная тьма и полный покой!' И он не на шутку испугался, что никогда этого не будет, никакой покой ему не светит, а вместо этого – вечное перемещение с места на места без всякой разумной цели и без остановки, вечный страх неизвестности, сплошная цепь унижений и неудач. Он вскочил на ноги и широким быстрым шагом пошел в пустые пространства этой странной местности. Он все шел и шел, стараясь заглушить растущее беспокойство, желая вернуть утраченное спокойствие. Но спокойствие не возвращалось, напротив, росло внутри негодование на вопиющую несправедливость. Внутри его расширился до безобразных размеров один единственный вопрос: зачем же он страдал всю свою жизнь? Если его сосед-алкоголик, этот подлец, так изощренно издевавшийся над Иван Ивановичем, сам при этом ни капли не страдавший, ну разве только по утрам – до первой опохмелки – если этот тип точно также дышит стерильным воздухом, наслаждается тем, чем наслаждаются все остальные добропорядочные люди!.. Иван Иванович вдруг остановился, будто ткнулся в стену. Грозная мысль сверкнула у него в мозгу: а почем он знает, что все эти люди в белых балахонах лучше его соседа? Быть может, многие из них тоже пили и безобразничали, а потом как-нибудь покаялись, и в результате очутились здесь. Так где же справедливость? Да и есть ли она?.. Он поднял голову к небу, сильно зажмурился и стоял, раскачиваясь и мотая головой от невыносимой боли. Снова он страдал. Опять душа его болела. Будто не было ничего – ни его смерти, ни захватывающего полета через межзвездные пространства, ни разговора с ужасным существом, назвавшимся Архангелом Гавриилом.
— Не хочу! Отпустите меня! — вдруг закричал он от невыносимой душевной боли.
— Что ты, что ты! — раздалось сразу несколько голосов. Иван Иванович открыл глаза и увидел ангелов в сияющем пространстве над собой, они часто махали крылами и смотрели на него удивленно и озабоченно.
'А-а-а, летаете! — подумал он со злостью. — Все вам нипочем. А мне-то каково? Мне! Каково?'
— Чего ропщешь, человече? — сказали ангелы, опустившись на траву и сложив крылья.
— Домой хочу, обратно! — крикнул Иван Иванович.
— Как это, обратно? — не поняли ангелы.
