— Нас прислали в Бордо по совсем другому поводу. Загрязнение на промышленном предприятии Лормона.
Анаис кое-что слышала об этом деле. Подозревали бывшего сотрудника этой лавочки — в действительности крупного химического объединения, — который якобы из мести нарочно допустил нарушения некоторых технологических процессов. Капитан и зампрокурора представились. Криминалист сдернул перчатки и пожал обеим женщинам руки.
— Как улов? — спросила Анаис, стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно.
— Почти нулевой. Мокро очень. Тело почти десять часов мариновалось в воде. В таких условиях надежды на папиллярные метки почти никакой.
— На что, простите?
Анаис повернулась к зампрокурора, гордая, что может продемонстрировать собственную подкованность:
— На отпечатки пальцев.
Вероника Руа надула губы.
— Фрагментов органики тоже не нашли. Равно как и биологических жидкостей, — отчитывался Димун. — Ни крови, ни спермы, ничего. Дождь, будь он проклят. Пока мы уверены только в одном: преступление совершено не здесь. Убийца просто бросил сюда тело. Убил он его в
— Сможете прислать мне отчет и результаты анализов побыстрее?
— Конечно. Мы прямо здесь все сделаем, в какой-нибудь частной лаборатории.
— Если у меня возникнут вопросы, я вам позвоню.
— Никаких проблем.
Мужчина записал номер своего мобильного на обороте визитки.
— А я вам свой дам, — сказала Анаис, вырывая страничку из блокнота. — Звонить можно в любое время дня и ночи. Я одна живу.
Криминалист слегка приподнял брови, удивленный таким неожиданным признанием. Анаис покраснела. Вероника Руа смотрела на нее, не скрывая насмешки. Анаис спас вернувшийся офицер из антикриминальной бригады.
— Можно вас на секунду? К нашему шефу. Там кое-что важное узнали…
— Что именно?
— Я точно не знаю. Вроде бы вчера тут отловили странного типа. С потерей памяти. Меня на месте не было.
— Где конкретно его нашли?
— На путях. Не так уж далеко от ремонтной ямы.
Она кивнула Руа и Димуну и сунула в руку последнему листок со своими координатами. И вслед за офицером полезла через рельсы. Вдали, меж заброшенных строений, мелькнули три фигуры в белых халатах, двигавшиеся со стороны автостоянки. Перевозка из морга. За ними с тихим урчанием полз автопогрузчик. Очевидно, пригнали, чтобы поднять со дна ямы тело и огромную голову.
Топая за своим провожатым, она на миг обернулась и бросила взгляд через плечо. Зампрокурора о чем-то дружелюбно болтала с криминалистом. Они отошли подальше от ленты ограждения и закурили. Вероника Руа кудахтала курицей. Анаис со злобой запахнула на груди арабскую куфию, которую носила вместо шарфа. Что ж, она только что получила лишнее подтверждение своим всегдашним мыслям. С трупом или без трупа, в сотрудничестве или в противоборстве, но правило не меняется:
В центре города туман загустел и уплотнился. От асфальта, от стен, от сточных решеток причудливыми спиралями поднимались белые клубы. В пяти метрах не было видно ничего. Впрочем, для Анаис это не представляло никакой проблемы. До полицейского участка она могла добраться с закрытыми глазами. Выслушав довольно путаные объяснения начальника охраны — он поведал, что прошлой ночью неподалеку от места обнаружения трупа подобрали странного вида мужчину, одетого как ковбой, с полной потерей памяти, — она отдала еще несколько распоряжений и села в машину.
Свернув с набережной на бульвар Виктора Гюго, она покатила в сторону собора Андрея Первозванного. Возбуждение спало, и теперь на нее навалилась усталость. Справится ли она с этим делом? Если вообще его у нее не отберут. Не пройдет и пары часов, как новость распространится в высших городских сферах. Префект, мэр, депутаты — все начнут названивать старшему комиссару Жан-Пьеру Деверса. Труп с бычьей головой в столице вина — это вам не шуточки. Все придут к единому мнению: дело должно быть раскрыто как можно раньше. И первый же вопрос, который возникнет у каждого: а кому оно поручено? Сколько лет руководителю следственной группы? Какой у него опыт? Ах, у нее? И как же ее зовут? И тогда неизбежно всплывет скандал, связанный с ее отцом. Эта история прилипла к ней намертво, не хуже родимого пятна.
Станет ли Деверса ее защищать? Нет, не станет. Они едва знакомы. Он знает о ней то же, что и все: молодая сотрудница судебной полиции с блестящим образованием и ярко выраженными способностями, рассорившаяся с собственным отцом. Ну и что? Для успеха следствия все это не имеет никакого значения. Здесь нужен опыт старой полицейской ищейки. Она попробовала успокоиться, внушая себе, что имеет право попытаться раскрыть дело по горячим следам. Труп нашли именно в ее дежурство, и именно ее вызвали на место происшествия. Ее, и никого другого.
Она понимала, что у нее есть примерно неделя. Неделя до прямого вмешательства следственного судьи, выписывающего постановления. На протяжении этого времени она может допрашивать кого угодно. Рыть землю там, где ей нравится. Привлекать к сотрудничеству любых партнеров и использовать любые материальные ресурсы без ограничения. Если честно, от подобной перспективы у нее отчетливо тряслись поджилки. Способна ли она правильно распорядиться такой властью?
Она переключилась на более низкую передачу и свернула направо, к бульвару Пастера. Внезапно в мозгу всплыл облик координатора из экспертно-криминалистической службы. Того самого араба с обольстительной улыбкой. Как же она облажалась, торопясь всучить ему номер своего телефона… Ну не дура? Сама себя выставила на посмешище. Ей как наяву послышался ехидный смех Вероники Руа у нее за спиной.
Она притормозила на красный сигнал светофора, огненным шаром светивший в переливчатой мари, затем, не дожидаясь, пока желтый переключится на зеленый, рванула с места. На крышу машины она заранее установила мигалку, но сирену включать не стала. Синий маячок в мутной сумеречной мгле…
Анаис попыталась мысленно сосредоточиться на расследовании, но у нее ничего не получилось. Ее душил гнев. Гнев на саму себя. Ну почему она, как ненормальная, кидается на каждого мужика? Вечная неудовлетворенность, вечное желание понравиться… Как можно быть такой одержимой? Наверное, одиночество перешло у нее в патологию. Отсюда сверхчувствительность ко всему, что касается любви…
При виде влюбленных парочек на улице у нее сжималось горло. Если в кино герои целовались, у нее из глаз текли слезы. Известие о том, что кто-нибудь из знакомых девиц выходит замуж, заставляло ее вскрывать упаковку лексомила. Ей было невыносимо смотреть на чужую любовь. Сердце превратилось в сплошной нарыв, реагирующий острой болью на малейшее прикосновение. Она знала, как называется эта болезнь. Невроз. Знала также, кто ей нужен, чтобы исцелиться. Психоаналитик. Беда лишь в том, что с ранней юности она уже посетила легион психоаналитиков. С нулевым результатом.
Анаис припарковала свой «гольф» возле собора и, не снимая рук с руля, разрыдалась. На несколько долгих минут она дала выход скопившимся обильным слезам. Это принесло ей облегчение. Она вытерла глаза, высморкалась и постаралась собраться с мыслями. О том, чтобы показаться в полицейском участке в подобном состоянии, не могло идти и речи. Там ждут руководителя. А не сопливую пигалицу.
Выключив радио, она проглотила таблетку лексомила. Достала айпод, надела наушники. Пока подействует транквилизатор, немного музыки не повредит. Полились звуки «Rise»[3] Габриэль. Грустная песенка начала двухтысячных, написанная под влиянием сэмпла Боба Дилана. В памяти одно за другим всплывали воспоминания. Чудо-препарат меж тем вел бой со страхом и одерживал победу.
