прекращавшаяся с утра до ночи и с ночи до утра. На воды приезжали не только
больные, но и здоровые люди, которым некуда было девать времени и денег, —
люди, любившие пожить и считавшие тот день потерянным, когда они не
участвовали в игре. К числу последних принадлежали два русских князя,
ревельский барон, несколько богатых уральских заводчиков и наезжавший в
Пятигорск неоднократно известный игрок своего времени, полковник английской
службы сэр Генри Мильс.
Часто устраивались у нас кавалькады... Обыкновенно уезжали мы в
Шотландку, немецкую колонию в 7 вёрстах от Пятигорска, по дороге в
Железноводск. Там нас с распростертыми объятиями встречала немка Анна
Ивановна, у которой было нечто вроде ресторана и которой мильх и бутерброды,
наравне с двумя миленькими прислужницами Милле и Гретхен, составляли
погибель для l’armee russe (русской армии. —
Образ жизни Лермонтова в Пятигорске, по рассказу В.И. Чиляева, был
самый обыкновенный и простой. Ничто не напоминало в нём поэта, а скорее
помещика-офицера с солидною для Кавказа обстановкой.
В мае месяце я по случаю болезни отправился в Пятигорск для
пользования минеральными водами. Вскоре приехал туда и Лермонтов,
возвратившийся туда уже из Петербурга. В Пятигорске знакомство мое с
Лермонтовым ограничилось только несколькими словами при встречах. Сойтиться
ближе мы не могли.
Во-первых, он был вовсе не симпатичная личность, и скорее
отталкивающая, нежели привлекающая, а главное, в то время, даже и на Кавказе,
был особенный, известный род изящных людей, людей светских, считавших себя
выше других по своим аристократическим манерам и светскому образованию,
постоянно говорящих по-французски, развязных в обществе, ловких и смелых с
женщинами и высокомерно презирающих весь остальной люд, которые с высоты
своего величия гордо смотрели на нашего брата армейского офицера и сходились
с ним разве что только в экспедициях, где мы, в свою очередь, с презрением на
них смотрели и издевались над их аристократизмом. К этой категории
принадлежала большая часть гвардейских офицеров, ежегодно тогда посылаемых
на Кавказ, и к этой же категории принадлежал и Лермонтов, который сверх того, и
по характеру своему не любил дружиться с людьми: он всегда был едок и
высокомерен, и едва ли он имел хоть одного друга в жизни.
…Утром, часов в девять, явились в комендантское управление. Полковник
Ильяшенков, человек старого закала, недалекий и боязливый до трусости,
находился уже в кабинете. При докладе плац-адъютанта о том, что в Пятигорск
приехал Лермонтов со Столыпиным, он схватился за голову обеими руками и,
вскочив с кресла, живо проговорил:
— Ну, вот опять этот сорвиголова к нам пожаловал! Зачем это?
— Приехал на воды, — ответил плац-адъютант.
— Шалить и бедокурить! — вспылил старик, — а мы отвечай потом!.. Да
у нас и мест нет в госпитале, нельзя ли их спровадить в Егорьевск?.. а?.. Я уже не
