критика и по совету которого выбросил 8-ю главу «Онегина», но и наш брат.
Боже мой, как он ниже меня по своим понятиям, и как я бесконечно ниже
его в моем перед ним превосходстве. Каждое его слово — он сам, вся его натура,
во всей глубине и целости своей. Я с ним робок, — меня давят такие целостные,
полные натуры, я перед ним благоговею и смиряюсь в сознании своего
ничтожества.
Критика, отнюдь, не была единодушна в признании его таланта. Казалось,
не хотели сразу же после смерти Пушкина возвести на его трон преемника; и
находили, что Лермонтов слишком своевольно и настойчиво плывёт против
течения и ведёт себя как враждебно настроенный иностранец в своём отечестве,
которому он всем обязан. Упрёк в отсутствии у него истинной любви к своей
Родине и побудил его написать глубоко прочувствованное стихотворение
«Родина»...
О Лермонтове я не хочу говорить, потому что и без меня говорят о нём
гораздо более, нежели он того стоит. Это был после Байрона и Пушкина
фокусник, который гримасами своими умел толпе напомнить своих
предшественников. В толпе стоял Краевский. Он раскричался в «Отечественных
записках», что вот что-то новое и, следовательно, лучше Байрона и Пушкина.
Толпа и пошла за ним взвизгивать то же. Не буду я пока ни противоречить этой
ватаге, ни вторить ей. Придёт время, и о Лермонтове забудут, как забыли о
Полежаеве…
Между нами говоря, я не понимаю, что о Лермонтове так много говорят, в
сущности, он был препустой малый, плохой офицер и поэт неважный. В то время
мы все писали такие стихи. Я жил с Лермонтовым в одной квартире, я видел не
раз, как он писал. Сидит, сидит, изгрызет множество перьев, наломает карандашей
и напишет несколько строк. Ну разве это поэт?!
По врождённой сильной наклонности к национальному, по сильной
любви к родине своей, по нерасположению своему к европеизму и глубокому
религиозному чувству... Лермонтов был снабжён всеми данными для того, чтобы
сделаться великим художником того литературного направления, теоретиком
коего были Хомяков и Аксаковы, художником народническим, какого именно
недоставало этой школе.
собр. соч. Т. 12. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. С. 345
Его мнение о современном состоянии России: хуже всего не то, что
некоторые люди терпеливо страдают, а то, что огромное большинство страдает, не
сознавая этого (в оригинале по-французски).