Мишу. Он любил свою бабушку, уважал ее — и мы никогда не оскорбляли его
замечаниями про тощих лошадей. Замечательно, что никто не слышал от него
ничего про его отца и мать. Стороной мы знали, что отец его был пьяница,
спившийся с кругу, и игрок, а история матери — целый роман.
школе // Звезда. 1936. №5. С. 184
В юнкерской школе Лермонтов был хорош со всеми товарищами, хотя
некоторые из них не очень любили его за то, что он преследовал их своими
остротами и насмешками за все ложное, натянутое и неестественное, чего никак
не мог переносить.
В школу (старая юнкерская, теперешняя Школа гвардейских
подпрапорщиков и гвардейских юнкеров) мы поступили не моложе 17 лет, а
доходило до 26; все из богатого дома, все лентяи, один Лермонтов учился
отлично. У нас издавался журнал: «Школьная заря», главное участие в нём
принимали двое: Лермонтов и Мартынов, который впоследствии так трагически
разыграл жизнь Лермонтова. В них сказывался талант в обоих...
Командиром нашего юнкерского эскадрона в описываемое мною время
был лейб-гвардии кирасирского полка полковник Алексей Степанович Стунеев,
женатый на старшей сестре жены знаменитого композитора М. И. Глинки,
который был тогда еще женихом и целые дни проводил в доме Стунеевых, где
жила его невеста. Часто по вечерам приглашались туда многие из юнкеров,
разумеется, и Лермонтов тоже; но он редко там бывал и вообще неохотно посещал
начальников и не любил ухаживать за ними.
Пишу мало, читаю не более.
Домой он приходил только по праздникам и воскресеньям и ровно ничего
не писал. В школе он носил прозвание Маёшки от M-r Mayeux, горбатого и
остроумного героя давно забытого шутовского французского романа.
Лермонтов был небольшого роста, плотный, широкоплечий и немного
сутуловатый. Зимою в большие морозы юнкера, уходя из школы, надевали
шинели в рукава, сверх мундиров и ментиков; в этой форме он действительно
казался неуклюжим, что и сам сознавал, и однажды нарисовал себя в этой одежде
в карикатуре. Впоследствии под именем Маёшки он описал себя в стихотворении
«Монго».
Желая подтянуть дисциплину и искоренить недостатки и беспорядки,
великий князь наезжал в Школу невзначай. Так, приехав однажды, он прямо
вошел в роту и приказал раздеться первому встречному юнкеру. О, ужас! на нем
оказался жилет — в то время совершенно противозаконный атрибут туалета,
изобличавший по крайним понятиям строгих блюстителей формы, чуть ли не
революционный дух. На других воспитанниках великий князь с крайним
неудовольствием заметил «шелковые или неисправные галстухи». Это было
