Он был гранитным человеком, суровым и твёрдым, на которого хитрости и уловки женщин не оказывали никакого влияния. Он и не должен был ценить женщин, к которым у него было инстинктивное недоверие. Действительно, у него всегда была только одна возлюбленная: «его» базилика.
— А эта Эвелин, что с ней сталось?
— Вот это единственный персонаж всей этой истории, которого я не мог найти… Где-нибудь она должна же быть! Меня беспокоит то, что вот уже пять лет, как она исчезла… Разве что её тоже уже нет в живых? У меня всё-таки странное ощущение, что если бы удалось её разыскать, я смог бы поставить точку' в своём расследовании…
— Не думаете ли вы, однако, что это именно она убила вашего героя?
— А почему бы и нет? Ненависть оскорблённой женщины не знает пределов!
— Во всяком случае, поскольку она не виделась с ним несколько лет, у неё было достаточно времени перед тем, как совершить этот поступок. Тогда это действительно преднамеренное убийство! Вы, однако, правы: возможно всё! В итоге мы с вами уже определили три побуждения, которые могут лежать в основе преступления: месть, жадность и ненависть… Я вижу ещё и четвёртое: зависть. Убийца ведь мог ликвидировать Андре Серваля исключительно потому, что завидовал удивительному ореолу творца, украшавшему его. Очень лестно среди своих сограждан считаться создателем собора!
— Зависть архитектора-конкурента или одного из старых товарищей по Школе Изящных Искусств? Я не думаю… В строительство всегда существует дух солидарности, кроме того, проект Андре Серваля не причинил ущерба никакому предприятию по строительству недвижимости в коммерческом отношении.
— Кто сказал? Я убеждён, что в последние годы было разработано очень много проектов по строительству недвижимости именно вокруг площади Дефанс… Это полностью согласуется с известным распространением парижского жилищного строительства к западу, о чём говорится в вашем репортаже… Если бы Сервалю удалось построить свой собор, то все другие проекты канули бы в воду! Поэтому некоторые конкуренты и сочли необходимым ликвидировать Серваля! С любой стороны, но нужно распутать это дело, Моро! Мы не можем начинать публикацию, поскольку у нас ещё нет эпилога или логической концовки. И никогда не упускайте из виду, что читателя интересует прежде всего личность убийцы! Когда я вас назначил заниматься этим делом, речь шла только о заурядном преступлении… Теперь, когда я вас прочитал, у меня создалось впечатление, что вы составляете часть ополчения па защите доброй памяти покойного.
— Вы не ошиблись!.. Вы нашли даже точное выражение: для меня это настоящее ополчение! Необходимо, чтобы базилика Сен-Мартьяль была построена! Это куда важнее, чем раскрытие убийства! И, кроме того, я обещал Дювалю помощь…
— Ах вот как? Вы спятили, мой мальчик?
— Думаю, что никогда мой разум не был таким ясным, как сейчас, и вы увидите, что, помышляя только о цели, которой хотел достигнуть Андре Серваль, я однажды обязательно приду к тому, что найду его убийцу! До встречи! Мы снова увидимся, только когда у меня будет для вас интересная развязка этой истории…
Молча проводив его взглядом, главный редактор подумал: «Этот Андре Серваль продолжает оказывать своё сверхъестественное влияние и после своей смерти! Ему даже удалось околдовать этого юношу Моро, который не знал его живым! Странно… Может быть, этот псевдостроитель собора был самим воплощением дьявола? И если его убили, то не потому ли, что он был куда менее порядочным, чем считают и превозносят его в ореоле, о котором он сам позаботился ещё при жизни?»
Настойчивость Дювернье в утверждении того, что Дюваль имел самые веские поводы ликвидировать Андре Серваля заставила Моро задуматься. Хотя молодой человек и не питал особой любви к своему главному редактору, он уже много раз убеждался в его твёрдом здравом рассудке. Аргументы Дювернье о том завидном положении, которое могла принести смерть мэтра его преемнику, не были лишены оснований.
Чем больше молодой человек размышлял о загадочной личности Дюваля, тем больше он себя спрашивал, не вступил ли он сам на ложный путь, не только доверившись ему, но и пообещав ему помощь посредством своего пера. И он вспомнил вдруг, что если он и последовал тогда за Дювалем к выходу с кладбища Монпарнас, то сделал это по совету инспектора Берте. Полицейский даже квалифицировал Дюваля как «любопытного малого», — выражение, которое у такого человека как Берте могло означать очень много. Инспектор больше знал Дюваля, которому он не хотел показываться на глаза в тот день. Почему бы не пойти к Берте? Тот был достаточно умён, чтобы не обидеться на репортёра, просившего не опекать его во время ведения своего собственного расследования. Дело шло не о том, чтобы просить какой- то защиты у него, а чтобы попытаться выудить некоторые дополнительные сведения об одиночке из Гарша. И молодой человек прямо из газеты направился на набережную Орфевр.
— Вы как раз кстати! — сказал ему Берте, добродушно принимая его. — А я собирался вам звонить…
— Вы меня пугаете, инспектор! Когда звонят из вашего заведения, это не очень успокаивает… Может быть, вы считаете меня убийцей Андре Серваля?
— Увы, нет! Если бы так было; то это дело давно было бы уже у меня решено… И признайтесь, что ваш арест представил бы прекрасную информацию для ваших собратьев! Единственный, кто не был бы в восторге, — это ваш не превзойдённый главный редактор! Но не волнуйтесь, мы не подарим ему такого рода эмоции… Я хотел встретиться, с вами, чтобы порасспросить, чего вы достигли в вашем блестящем «расследовании».
— Вы смеётесь?
— Я вполне серьёзно, дружище… Разве вы сомневаетесь в том, как я вас ценю?… Я ещё не имел удовольствия прочитать то, что вы в строжайшем секрете написали, должно быть, о деле, которое нас интересует, может быть, ещё больше, чем вас, но убеждён, что вы могли рассказать только разумные вещи.
— Куда вы клоните?
— Я хотел бы вам помочь… Как бы там ни было, вы имеете двойную заслугу: во-первых, вы не сказали ещё ничего дурного или несправедливого па наш счёт — мы иногда занимаемся неблаговидным делом! Это ли не говорит в вашу пользу?… Далее, вы единственный среди своих собратьев, кто продолжает искать разгадку этого дела… Другие ограничились тем, что принесли в свои респектабельные газеты банальные копии, уже надоевшие публике, тогда как вы предпочли ничего не публиковать, пока всё не будет основательно подтверждено. В этом видна ваша профессиональная порядочность, которая достойна уважения и которую нужно поощрить… Стараясь не слишком попадаться вам на глаза, я путём некоторых сопоставлений и проверок, которые я сохранил бы в тайне, проследил за развитием вашего следствия и могу утверждать, что до настоящего времени вы не допустили ни одной ошибки: вы на верном пути.
— Приятно это слышать. Но, к сожалению, у меня ощущение, что я начинаю топтаться на месте! Я оказался в настоящем тупике: всё ещё не могу прийти к раскрытию истинной причины, по которой был убит этот человек. Очень многие люди были заинтересованы в его исчезновении!
— Это так.
— Я уже серьёзно начинаю себя спрашивать, не покончил ли он с собой под влиянием упадка духа перед непреодолимыми трудностями, с которыми он встретился.
— Можете сразу отбросить эту гипотезу. Вы знаете не хуже меня, что этот малый был не способен на упадок духа, а также уже имел на руках серьёзные козыри, чтобы добиться успеха. Поскольку он был прежде всего борцом, он не должен был полагаться на поклонников или друзей в так называемом цивилизованном обществе… Такие борцы всегда очень неудобны, так как идут против устоявшихся привычек и могут серьёзно расшатать основы этой всеобщей нечестности нашей эпохи, которую слишком многие принимают с удовольствием. Самое верное средство, чтобы освободиться от этих возмутителей, если их невозможно купить, — это ликвидировать их… Вне всякого сомнения, Андре Серваль был убит. Обстановка, в которой было совершено преступление, доказывает это… Но кем же? Я так же, как и вы, озадачен, мой юный друг! И боюсь, что как вы, так и я, можем застрять в своих расследованиях: мы оказались в одной точке.
— Не думаю так, инспектор. Вы знаете больше моего об этом самом Дювале, не так ли?
— Нет. Я считаю, что как вы, так и я вытянули из этого любопытного субъекта все сведения, которые тот мог нам дать о незаурядной личности Андре Серваля. Этого уже много чтобы иметь представление, но
