оставшихся в Далигаре бесценных горсток муки, а на покрывала каждая из них пожертвовала лоскут собственного платья. Во главе горожанок была невысокая женщина с толстой рыжей косой и в длинной зеленой юбке — по мнению Лизентрайля, она была влюблена в капитана: капрал не раз заставал ее за тем, что она смотрит на них издалека. Он указал Ранкстрайлу на лоскут темно-зеленого бархата, принадлежавший женщине, но и тогда капитан не понял, о ком шла речь.
— Теперь у нас есть что поесть и чем укрыться холодной ночью.
— На дворе лето, — угрюмо возразил Ранкстрайл, разглядывая попавшийся ему среди лоскутов ситца и шерсти треугольник черного бархата с серебряной вышивкой.
Солдаты тоже стали разглядывать лоскутки, набивая рот свежим хлебом и жареным мясом. Они узнали темно-розовый цвет платья одной из матерей, чьи дети были спасены от костра орков. Различили голубой ситец с цветочной вышивкой, принадлежавший симпатичной девушке, что всегда приходила к колодцу за водой. Узнали блеклый черный лоскут лохмотьев нищенки и короткий обрывок кожаного платья Росы.
Это был странный момент.
Они перестали быть пушечным мясом, достойным разве что эшафота, питавшимся гнильем, проводившим дни и ночи под ливнем и градом.
Внутри лепешек были спрятаны небольшие сюрпризы: семечки кунжута или подсолнуха, изюм, орехи, семена пинии, оливки, листья мяты или розмарина, кусочки странного мягкого дерева со сладким запахом — один из солдат, чья мать была кухаркой, назвал это корицей.
— Да откуда они все это взяли после месяца осады?
— Они придержали все лучшее напоследок. На самый последний день, на самый последний ужин. Что-то в этом роде.
— И отдали это нам?
— И отдали это нам.
— Эй, капитан, — весело бросил Лизентрайль, — а знаешь, теперь, когда тяжелая кавалерия смылась вместе с Судьей, чтобы оборонять коз в Алиле, на защиту города остались только мы!
— Точно, — подхватил кто-то другой, — если завтра мы проиграем битву, то подохнем все до одного, и в городе тоже никто не уцелеет. Зато если мы победим…
— Если мы победим, мы больше не будем просто наемниками. Мы будем спасителями…
Эти слова повисли в воздухе. Кто-то опускал глаза на свои руки и ноги с отрубленными пальцами, на разномастные продранные наголенники: если завтра они победят, может, все это будет не так уж важно…
— Люди, не говорите глупостей: это всего лишь последний ужин, — прошептал Цеелайль, самый молодой из наемников, тоже родом из Внешнего кольца, красивый, несмотря на раны, парень с пока еще полным количеством пальцев. — Да ведь орков трое на одного. Мы завтра не вернемся. Завтра никто не вернется.
— В Вариле орков было четверо на одного, — сказал Рокстойл, высоченный, кривой на один глаз блондин с северных болот.
— Зато в Вариле с нами был Эльф. А здесь разве кто-нибудь сможет отводить от нас стрелы или делать наших лошадей быстрее? Здесь только мы да орки, и над нами светит то же солнце, что и над ними. Только их в три раза больше.
— Наш капитан не проиграл ни одного боя. Завтра мы победим и, когда вернемся, найдем тех, кто отдал нам куски своих юбок, — сказал Тракрайл.
Голоса понизились до шепота, чтобы капитан не услышал.
— Их в три раза больше. И это орки.
— На востоке тоже были орки, но мы всегда побеждали, — сказал Даверкайл, считавшийся среди наемников настоящим гигантом.
— Но в конце концов мы ушли из тех земель, то есть вроде как сбежали, — ответил на это Нирдли.
— Отступление, а вовсе не бегство… — стоял на своем Воркайл, еще один гигант, уступавший в росте лишь Даверкайлу.
— Там, где раньше стояли мы, теперь стоят орки — как ты это назовешь?
— Только не давайтесь живыми — вы видели, что они делают с пленниками…
— А как ты посоветуешь прикончить самого себя?
— Договорись с кем-то — ты убьешь его, а он убьет тебя.
— Да если я его убью, как же он сможет прикончить меня?
— А вы встаньте рядом, друг против друга, и держите мечи обеими руками острием вперед — тогда каждый из вас упадет на меч другого, и вы умрете одновременно.
— Ну и что, что у нас нет Эльфа, зато у нас есть его жена, а она небось тоже что-то может. У нас есть королева-ведьма. Притом она наследница Ардуина, так? Пусть она похожа на оборванку, но она королева.
— Точно, королева-ведьма, у нее вечно на плече сидит орел. А разве у кого-нибудь из орков спит на плече орел? Это верный знак.
— Завтра мы пойдем в бой, и никто из нас не вернется, и не болтайте ерунды. А если кто и вернется, то все равно ничего не изменится: мы были и останемся наемниками, легкой кавалерией. Этим вечером они прислали нам хлеб и куски своих юбок. Но это лишь для того, чтобы доставить нам удовольствие. Если мы будем довольны, то, может, подохнем завтра, одержав победу, и тогда они будут спасены, а если мы подохнем, потерпев поражение, то их ждет та же участь. Но они хоть попытались что-то сделать. Единственное, что их интересует, — победим мы завтра или нет, а подохнем мы или нет, интересует только нас.
— Заткнись ты. Капитан услышит.
— Да нет, он слишком далеко.
— Черта с два! Он слышит то, что не могут слышать другие, ты еще не заметил?
— Ага, это точно. И видит то, чего другие не видят.
— Он видит в темноте.
— Слышит то, чего не слышат другие.
— Капитан никогда не проигрывает.
Ранкстрайл поднялся на ноги. Болтуны прикусили языки. Он спокойно подождал, пока все дожуют и повернутся в его сторону. Потом, никого не пропуская, заглянул каждому в лицо.
— Завтра мы победим, — негромко произнес он, словно констатируя факт. — Мы победим. Мы разорвем их на куски. Мы прорвем осаду. Завтра мы заполним город мукой, соленым мясом и маслом, потому что завтра мы захватим их продовольственный обоз. Завтра вы станете в центре городской площади и каждой подошедшей женщине дадите столько продуктов, сколько она унесет в переднике, а еще поблагодарите за сегодняшний вечер. Завтра мы победим, потому что мы не наемники, не легкая кавалерия, а просто кавалерия, и все.
Капитан умолк и вновь посмотрел каждому в лицо.
— Вы победите завтра, потому что, откуда бы вы ни были родом, вы сражаетесь за вашу землю, на которой когда-нибудь будут играть ваши дети. Потому что среди тех, кого вы спасете, найдется женщина, которая с радостью станет вашей. Потому что те, за кого вы будете сражаться, — это ваш народ, и ваш народ будет сражаться за вас. Мы не пойдем в бой одни завтра утром. С нами пойдут все мужчины Далигара, а женщины поднимутся на городские стены с луками в руках и с котлами негашеной извести, которую они готовят этой ночью. Завтра мы будем сражаться вместе и вместе победим.
Ранкстрайл раздал покрывала. За то, что с голубым лоскутком платья девушки у колодца, пришлось бросить жребий: им желали обладать многие, а получил тот, кто вытащил самую короткую соломинку. То, что с куском темно-зеленого бархата, капитан отдал Лизентрайлю и потом остался с капралом в карауле. В какой-то момент вдалеке показалась женщина с толстой рыжей косой и в темно-зеленой юбке: она остановилась и посмотрела на солдат. Лизентрайль заметил женщину первым и указал на нее Ранкстрайлу, но тот по-прежнему был абсолютно этим не заинтересован.
Город еще спал, когда перед ними возник странный человек в длинном полинялом одеянии черного
