Сталину о перегруппировках немецких войск в приграничной полосе — занятие опасное. Сталин дал строгий приказ не осуществлять никаких действий по подготовке к защите страны от немецких армий. Запрещалось даже открывать огонь по немецким разведывательным самолетам, вторгающимся в воздушное пространство России.
Когда до начала войны оставалось всего девять дней, Сталин продолжал слепо отмахиваться от сообщений о сосредоточении германских войск вдоль границы. Его завораживающая сила была так велика, что даже командиры, воочию видевшие приготовления немецких войск, верили, что «товарищ Сталин знает лучше».
Теория блицкрига гласила, что атаки сил «Люфтваффе» должны на самой начальной стадии полностью вывести из строя русские танковые части и авиацию. Но с чего начинать? Начальник генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Франц Гальдер, получив распоряжение подготовить план нападения на Россию, обнаружил, что ему катастрофически не хватает достоверной информации:
«Сведения о России были очень скудными. В нашем распоряжении имелись захваченные военные архивы Голландии, Бельгии, Греции, Югославии и даже французского генерального штаба, но и эти страны не имели о России практически никакой информации».
Требовалось найти другой способ. Фирма «Юнкерс», взяв за основу старую и ничем не примечательную модель Ю-86, удлинила консоли крыльев, установила специальные улучшенные двигатели, оснастила самолеты герметизированными кабинами, и в результате получились модели, способные летать на очень больших высотах. В 1940 году в разведывательную группу «Люфтваффе», которой командовал подполковник Ровель, поступили первые такие самолеты, которым предстояло стать пионерами высотной авиационной разведки. Вылетая с аэродрома в Бовэ на территории оккупированной Франции, эти невооруженные самолеты фотографировали Англию с высоты 40 000 футов, находясь вне зоны досягаемости зенитных орудий и перехватчиков Королевских ВВС[65]. В октябре 1940 года Ровель получил лично от Гитлера приказ провести съемки русских оборонительных сооружений. Группа Ровеля осуществляла съемку полосы укреплений на глубину 200 миль от границы, выявляя все важные объекты. Постепенно мозаика отдельных снимков складывалась воедино, и получалась полная картина обороны противника.
А тем временем немецкие генералы сравнивали планы вторжения. Альтернатив было несколько. Как и в случае вторжения в Польшу, план «Барбаросса» требовал для немецких армий железнодорожных трамплинов; наступающие войска зависели от железных дорог, по которым должно было осуществляться снабжение. К границе подходило очень немного железнодорожных магистралей, а после ее пересечения возникали новые трудности. В России ширина железнодорожной колеи отличается от немецкой, но пользоваться уже имеющимися было значительно проще, чем строить новые, начиная с нуля. Поэтому основных направлений для удара было три.
На севере был Ленинград, колыбель большевистской революции, дом царей… Ленинград был крупным промышленным и научным центром, имел большое значение как торговый морской порт и военно-морская база русского флота. Эта база была нужна Балтийскому флоту Германии. После революции Ленинград превратился в своеобразную витрину коммунистического режима. Если удалось бы убедить финнов присоединиться к нападению на Россию, образовался бы единый фронт. На северном направлении в распоряжении наступающих войск была бы относительно более хорошая транспортная сеть, а также ресурсы прибалтийских государств Литвы и Латвии. Можно было с высокой долей достоверности предположить, что население этих государств, лишь недавно присоединенных к империи Сталина, будет содействовать немецким захватчикам.
В центре находилась Москва, столица самой централизованной диктатуры в истории. План генерала Маркса учитывал плохое состояние транспортных путей в глубине России. Отмечая, что самые хорошие дороги находились к северу от Полесья, болотистого бассейна реки Припять, он отдавал предпочтение удару в сторону Москвы. Самый прямой путь проходил через Минск и Смоленск. Генералы сухопутных войск Германии были уверены, что русские сосредоточат все войска перед Москвой и это даст возможность сразиться с ними и сокрушить их. Гитлер не оспаривал эту точку зрения, но главным для него были люди, а не города. В первой директиве, предшествующей разработке плана «Барбаросса», он приказывал: «Основная часть русской армии, расположенная в западной части страны, должна быть уничтожена решительными ударами моторизованных соединений. Необходимо помешать соединениям, сохранившим боеспособность, отступить в глубь России». Основная тяжесть удара должна была быть сосредоточена к северу от Полесья, и целью его было уничтожение вооруженных сил противника. «Только после выполнения главной задачи, включающей захват Ленинграда и Кронштадта, будет продолжено наступление с целью захвата Москвы».
Третьей альтернативой было наступление южнее Полесья, через Львов и Винницу. Генерал Маркс указал на то, что здесь, несмотря на плохое состояние дорог, местность прекрасно подходит для действия танков. Украина была богата хлебом и нефтью; в днепровском бассейне были сосредоточены крупные промышленные предприятия. В этом очень нуждалась экономика Германии, перешедшей на военные рельсы. Гитлер впоследствии сосредоточил все силы для достижения именно этой цели, и он часто жаловался на то, что его генералы не понимают всей важности захвата богатого сырьем района для военной промышленности, однако в первоначальной директиве наступление на юге должно было развиваться только после того, как будут одержаны главные победы.
Внимательно изучив все возможные альтернативы, полковник фон Лоссберг пришел к выводу, что решение должно приниматься в первую очередь с учетом существующих дорог. Он не видел другого выбора, кроме как наступать по линии Варшава — Москва, где имелась самая лучшая железнодорожная магистраль, вдоль которой проходило шоссе. Но Лоссберг был осторожен и предсказывал трудности, которые возникнут во время броска вперед.
Все три цели были столь желанны, что высшее военное командование Германии решило воспользоваться всеми тремя планами и нанести одновременно удар тремя группами армий. Каждой группой армий должен был командовать фельдмаршал: во главе группы армий «Север» был поставлен фельдмаршал Вильгельм фон Лееб, группу армий «Центр» должен был вести фельдмаршал Федор фон Бок, группа армий «Юг» досталась фельдмаршалу Рундштедту. Каждой группе армий были приданы по воздушному флоту и танковой группе. Бок, чьи армии были нацелены на Москву, где, как ожидалось, должна была быть сосредоточена основная часть Красной армии, получил две танковые группы.
Линия фронта должна была растянуться до 2000 миль после вступления в войну Финляндии, войскам которой предстояло действовать вдоль северной границы, а Румыния, близкий союзник Германии, как ожидалось, должна была помочь, нанеся удар на восток с целью возвращения отторженной территории Бессарабии, взяв на себя участок южного фронта.
Гитлер сказал, что русским «покажется, будто на них обрушился ураган». Верить в это было просто необходимо, ибо в противном случае расчеты штаба планирования становились подобны отрезвляющему холодному душу. Для кампании продолжительностью в пять месяцев, нужной для того, чтобы уничтожить Красную армию, не хватало ни поездов, ни грузовых машин, ни топлива, ни боеприпасов. Немецкие штабисты, пойдя на поразительный самообман, просто пересмотрели свои оценки и убедили себя в том, что смогут одержать победу за четыре месяца, возможно, даже за месяц. Фельдмаршал фон Рундштедт, имевший опыт боев на Восточном фронте во время Первой мировой войны, послушно кивал, слушая подобные рассуждения, несмотря на внутреннее убеждение, что «война с Россией может затянуться. на несколько лет». Не было серьезных возражений и со стороны двух самых приближенных к Гитлеру военачальников: фельдмаршала фон Браухича, главнокомандующего сухопутными войсками, и Гальдера, начальника штаба, хотя они имели доступ ко всем планам и разведданным. Германский генеральный штаб в тот момент проявил нерешительность и некомпетентность, и эти двое несут ответственность за случившуюся катастрофу.
Нетрудно понять, почему генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич колебался, не решаясь перечить фюреру. Родившийся в старинной прусской семье кадровых военных, Браухич не вступил в нацистскую партию, однако он был в долгу перед Гитлером за то, что тот помог ему добиться развода. Гитлер, неодобрительно относившийся к затянувшейся супружеской неверности Браухича, убедил его
