Очень помогли также часто повторяющиеся стандартные фразы: особенно официальное обращение к должностным лицам и организациям. Часто дешифровальщики ждали, когда немцы будут передавать описание чего-нибудь уже случившегося, например, результатов бомбардировки или прогноз погоды. Иногда одно и то же сообщение передавалось зашифрованное нестойким шифром — уже вскрытым — и зашифрованное «Энигмой». В этом случае оба сообщения можно было сравнить.
Время от времени в кармане спасенного подводника находили один или два диска. К лету 1941 года в Блетчли-Парке стали использовать гораздо более усовершенствованные «бомбы». Это были электромеханические счетные машины трехметровой высоты. Используя диски наподобие тех, что применялись в «Энигмах», «бомба» быстро перебирала ключи, но не все возможные, а только из узкого числа, указанного оператором. Равномерное «тук-тук» вдруг прекращалось, когда «бомба» останавливалась, найдя шифрограмму, которую искал оператор. В результате получался некоторый набор установок, который можно было опробовать на британских шифровальных машинах, переделанных под «Энигмы». Включалось печатающее устройство, на которое выводился длинный отрывок текста. Если «остановка была не напрасной», это означало, что можно вскрыть сразу целую группу сообщений[14].
Если это сообщение имело отношение к военно-морскому флоту, оно поступало в морское отделение в одном из деревянных домиков, где над ним возились десять, а то и больше человек, разбирая немецкий военный жаргон и получая более или менее понятное сообщение на английском. После этого английская и немецкая версия передавались по телетайпу в Комнату слежения за подводными лодками в Оперативный разведывательный центр адмиралтейства, расположенный неподалеку от Трафальгарской площади в Лондоне.
«Ключ», установка дисков и перемычек, менялся ежедневно, иногда раз в два дня. Это представляло главную трудность, но даже после того, как ключ определялся, дешифрованные сообщения все равно требовалось перевести и сделать понятными. Многие сообщения были длинными и содержали кодовые названия и сложные специфические термины, непонятные гражданскому человеку, — авиационные, морские, метеорологические и так далее. В сообщениях было много новообразований, сокращений и акронимов. Значительная часть перехвата не представляла никакого интереса. И, разумеется, все сообщения были на немецком языке. Для некоторых сообщений задержка в два-три дня делала их вскрытие бесполезным — таковой была постоянно меняющаяся обстановка на море.
Военные поступили мудро, предоставив ученым мужам получать результаты как можно быстрее. Первыми вступали в дело математики; следующим этапом были специалисты по немецкому языку. Один из работавших в Блетчли-Парке заметил:
«Рост значимости переводчиков — их центральное положение в службе было свершившимся фактом уже к зиме 1940/41 года — явился революцией, давшей превосходство конца над началом».
Далее военно-морской, армейский или авиационный эксперт оценивал полученный перевод и снабжал его краткой аннотацией, передающей краткое содержание. Например, он мог добавить ссылки на упоминаемые войсковые соединения, географические названия и имена, для чего в его распоряжении имелась большая карта перекрестных ссылок. Следующим этапом было составление сообщения командующему фронтом. Стиль оригинального сообщения кардинальным образом перерабатывался или «оздоровлялся» на тот случай, если немцы в свою очередь перехватят его — чтобы они не могли определить источник получения этой информации.
Британские армейские станции, расположенные в Чэтеме в устье Темзы, а впоследствии и другие станции прослушивали все германские радиопереговоры, ведущиеся на коротких волнах. Иногда погодные условия, приводившие к тому, что радиоволны отражались от верхних слоев атмосферы, позволяли перехватывать переговоры между двумя германскими подводными лодками, находящимися в противоположной части Атлантического океана.
Шифратор «Энигма» был выдающимся изобретением. Самое поразительное в этой истории то, что все специалисты сходятся во мнении, что несколько простейших изменений в первоначальной версии позволили бы сделать его защищенным от ошибочных действий оператора и практически невскрываемым. В основном сообщения дешифровывались из-за невнимательности и небрежности немецких операторов. По большей части этим грешили «Люфтваффе»; на флоте царили более строгие порядки, так что морские шифры в полном объеме вскрывать не удавалось. Один из людей, стоявших у истоков службы Блетчли- Парка, заметил по этому поводу:
«Незначительные меры по обеспечению безопасности, введенные на любом этапе войны, положили бы нас на обе лопатки».
Так или иначе, даже если сообщение не удавалось дешифровать, полезной оказывалась и информация о местонахождении противника. Служба Высокочастотного определения направления (High Frequency Direction Finding) устанавливала положение подводных лодок и надводных кораблей неприятеля с помощью радиопеленгации. Кроме того, определенные заключения о приготовлениях германских кораблей к предстоящим операциям можно было вывести по количеству, объему и интенсивности радиопереговоров.
Осцилограммы сигналов (отображаемые на экране электронно-лучевой трубки изменения напряжения в зависимости от времени) фотографировались и заносились в картотеку «отпечатков пальцев», по которым можно было достоверно определить, какой корабль или подводная лодка ведет переговоры. Этот «дактилоскопический» метод был также идеей лейтенанта Мерлина Миншэлла. Именно с его помощью был опознан «Бисмарк»[15].
Школа правительственных кодов и шифров по-прежнему находилась в ведении британской разведки, поэтому дешифрованные материалы направлялись в штаб-квартиру на Бродвей, а далее туда, куда их считал нужным передать «К» — полковник Стюарт Мензис. Королевский флот не доверял Службе разведки, поэтому с самого начала его представители находились в Блетчли-Парке совершенно обособленно от представителей армии и ВВС. Разведка перестала устраивать адмиралов с ноября 1939 года, когда Мензис, человек сухопутный, был назначен «К». Флот заявил, что предыдущие главы разведки — капитан Смит- Камминг и адмирал Синклер — установили традицию: эту должность обязан занимать моряк.
Поэтому все материалы, имеющие отношение к военно-морскому флоту, обрабатывались отдельно и направлялись в Оперативный разведывательный центр в Уайтхолле. В начале 1941 года ОРЦ переехал в Цитадель (массивное здание из коричневого гранита, расположенное между Адмиралтейской аркой и Гвардейскими конюшнями; оно существует и поныне, но, к счастью, скрыто густым плющом).
Военно-морская система работала довольно неплохо. К концу июля 1941 года — в основном благодаря захвату дисков к «Энигме» и ключевых установок на февраль, март и май — началось регулярное дешифрование перехваченных сообщений. К этим сообщениям добавлялась вся информация, полученная через дипломатов, из иностранных газет, от зарубежной агентуры, а также добытая в результате допросов пленных подводников и подслушивания их разговоров. Информация анализировалась и суммировалась, и на ее основе в адмиралтействе, в Отделе слежения за подводными лодками пытались предсказать намерения капитанов германских субмарин.
Радиосообщения, передаваемые подводными лодками, перехватывались редко и нерегулярно. В результате пеленгации одной неприятельской субмарины на большой карте лишь появлялся еще один цветной флажок. Определить, куда направляется эта подводная лодка, не представлялось возможным. Возможно, она только что вышла со своей базы с полным боезапасом торпед, а может быть, у нее неполадки с двигателем и она с трудом ковыляет домой. Или же это часть «стаи», притаившейся в засаде на предполагаемом пути конвоя? Отдел слежения за подводными лодками пытался на основе всей имеющейся информации найти ответы на эти вопросы, и часто его предположения оказывались верными. Трансатлантические конвои получали указание изменить курс и обойти места скопления неприятельских субмарин. Изменение маршрутов конвоев стало наиболее эффективным способом противодействия подводным лодкам, и, поскольку в передаваемых указаниях ничего не сообщалось о перемещениях германских подводных лодок, немцы не могли предположить об успехах вскрытия «Энигмы».
