этой борьбе жизненно важное значение имело правильное распределение продовольствия и топлива. Постоянно совершенствовались средства противолодочной борьбы — в частности, появился бомбомет «еж», улучшилось качество зарядов глубинных бомб. Большую помощь оказывали установленные на кораблях и самолетах радары, но главным, конечно же, были радиоперехваты и пеленгация, позволявшие определить местонахождение неприятеля.
Всю войну немцы не подозревали, что англичане регулярно читают зашифрованные «Энигмой» сообщения. Начальник Службы связи германского ВМФ и глава военно-морской разведки уверяли Деница, что вскрыть такой шифр невозможно. Де-ниц продолжал верить им и после войны. Разумеется, отчасти это утверждение соответствует действительности.
К 23 июня 1941 года англичане настолько глубоко проникли в обмен зашифрованными кодом «Гидра» сообщениями, что Центр оперативной разведки (в состав которого входила Служба слежения за подводными лодками) получил множество вспомогательных данных, в том числе подробности каботажного плавания германских судов и, следовательно, сведения о минировании прибрежных вод, а также сообщения о начале и окончании похода подводных лодок.
Перехваты зашифрованных «Энигмой» сообщений также позволили установить местонахождение пяти танкеров, двух кораблей снабжения и разведывательного судна, призванных обеспечивать рейд «Бисмарка» и «Принца Ойгена». Адмиралтейство, разрабатывая план по уничтожению вспомогательных судов, решило не трогать два из них — танкер «Гедания» и разведывательное судно «Гонценхейм». Уничтожение всех кораблей могло пробудить у немцев подозрения в стойкости «Энигмы». По воле случая на эти два судна наткнулись корабли Королевского ВМФ. Как и опасались чины адмиралтейства, массовое избиение — пять из восьми кораблей были потоплены в течение трех дней — заставило немцев провести исследования стойкости «Энигмы». Вывод был таков, что одновременная гибель такого количества судов является случайностью, однако на всякий случай были введены дополнительные меры безопасности.
Одной из этих мер было предложение установить четвертый диск в «Энигмах», использовавшихся в ВМФ. Такая новая сверкающая заводской краской «Энигма» была обнаружена на борту подводной лодки «U-570», всплывшей на поверхность у берегов Исландии и атакованной самолетом Королевских ВВС. На этой «Энигме» было дополнительное окно для установки четвертого диска. При виде ее специалистов из Блетчли-Парка прошиб холодный пот, ибо, по расчетам математиков, дополнительный диск усложнял их и без того геркулесову задачу в 26 раз! Они оказались правы: в 1942 году на германском флоте появились четырехдисковые шифраторы, и у специалистов, вскрывающих «Энигмы», наступили черные дни. Потери торгового флота возросли с 600 000 тонн во второй половине 1941 года до 2 600 000 тонн во второй половине 1942 года.
Разговор о Блетчли-Парке закончим на не слишком приятной ноте. Широкие возможности сбора разведывательных данных оказались невостребованными, так как Служба разведки перед войной не придавала значения изучению радиосигналов, не являющихся сообщениями. Только в 1940 году были предприняты первые попытки перехвата и анализа радионавигационных сигналов и излучений радаров. Школа правительственных кодов и шифров отвечала не только за криптографию и вскрытие неприятельских сообщений, но и за безопасность британской связи. В первом она преуспела, и о ее блестящих достижениях постоянно трубят, но в роли защитника Школа постоянно терпела жестокие неудачи.
Служба слежения за подводными лодками обрабатывала большие объемы поступающей в нее информации. Туда направлялось все, что могло представлять хоть какой-то интерес.
Вероятно, британских адмиралов больше всего смущало то обстоятельство, что в этой службе, ведущей борьбу за само существование Великобритании, в недрах которой принимались решения, передававшиеся затем в виде приказов на боевые корабли, к 1941 году не осталось ни одного кадрового военно-морского офицера.
Заведовал службой Роджер Уинн, 30-летний адвокат с дипломами Кембриджского и Гарвардского университетов. Он попал на эту службу гражданским человеком, добровольно вызвавшись проводить допросы пленных. Уинн ни за что бы не прошел флотскую медицинскую комиссию: перенесенный в детстве полиомиелит превратил его в горбатого хромого калеку. Но даже если бы он попал на флот, в мирное время едва ли его продвижение по службе было бы легким: Уинн не признавал авторитета начальства. Привыкший выступать в суде, он был прекрасным оратором, острым на язык. Имея хорошо оплачиваемую профессию, позволяющую не беспокоиться о будущем, Уинн твердо отстаивал свою точку зрения перед самыми высокими начальниками. Если какой-нибудь адмирал оспаривал его мнение, Уинн вываливал ему на стол кипу донесений, карт, перехваченных сообщений и вежливо просил пересмотреть свое решение.
Когда Уинн впервые появился в Комнате слежения, основной упор делался на отображение текущего состояния Битвы за Атлантику, а не на предсказание будущего. Однако Уинн обладал таким даром проникать в умы германских подводников, что в январе 1941 года его начальника перевели на другую должность, а он был назначен главой Службы слежения и произведен в командующие Добровольным резервом Королевского ВМФ. Подбирая в январе 1942 года себе заместителя, Уинн остановился на другом «штатском», очкастом страховом агенте из компании Ллойда.
Большую часть Комнаты слежения занимал квадратный стол размером два на два метра, изображающий Северную Атлантику. Он был покрыт листами белой бумаги и ярко освещен подвешенной сверху лампой, напоминая бильярдный стол. Одни цветные флажки показывали продвижение конвоев, которым требовалось- две недели, чтобы пересечь океан, другими отмечались вышедшие в месячный поход неприятельские подводные лодки. Все данные о действиях германских субмарин — координаты, полученные в результате радиопеленгации, визуального обнаружения, вскрытия перехваченных сообщений, а также информация о потопленных кораблях — записывались карандашом на покрывавшей стол бумаге. Цветные флажки указывали источник сведений: красный обозначал пеленгацию, белый — визуальное обнаружение, синий — вскрытое сообщение «Энигмы». Красные линии указывали максимальную зону воздушного прикрытия. Россыпь флажков обозначала место, где в настоящий момент конвой подвергся нападению «волчьей стаи».
Другой большой стол занимала трофейная карта, покрытая сеткой координат, используемой германским флотом. Еще на одной карте были нанесены положения радиопеленгаторных станций, засекающих переговоры германских подводных лодок. Точка пересечения натянутых лесок давала местонахождение неприятельской субмарины. «Хороший пеленг» означал круг радиусом 40–50 миль, «очень хороший пеленг» — круг радиусом не больше 10–15 миль. Однажды — это был самый примечательный случай — германская подлодка была обнаружена и потоплена самолетом береговой авиации в трех милях от указанного пеленгаторами места — а с того момента, как она столь неосмотрительно вышла в эфир, прошло не больше 30 минут.
На стенах Комнаты слежения висели таблицы и диаграммы, отображающие количество потопленных вражеских подводных лодок и ориентировочные объемы их производства. Кроме того, стены украшали и картины, и в их числе фотография адмирала Деница. Уинн пытался обставить комнату так, как, по его понятиям, был обставлен центр управления Деница.
Каждый день в полдень информация с «большого стола» переводилась в сводку. Наиболее важные данные использовались для обновления карты, висящей в Боевой комнате Черчилля. Раз в неделю ночью обслуживающий персонал менял листы бумаги, тщательно перенося всю имеющуюся на них текущую информацию. Комната слежения за подводными лодками стала излюбленным местом для показа важным гостям. В целях безопасности для нанесения на «большой стол» данных использовались специальные кодовые обозначения, чтобы посетители не смогли получить полную и точную картину происходящего.
Комната слежения была окружена кабинетами дежурных. Кабинет Уинна был отделен от нее стеклянной стеной, так что он мог постоянно наблюдать за дежурными — гражданскими, отмечавшими прохождение конвоев, и офицерами — добровольцами (тоже одетыми в штатское), следившими за действиями противника. В одном из кабинетов находился телетайп прямой связи с Блетчли-Парком. Дешифрованные перехваченные сообщения «Энигм» доставлялись в Комнату слежения женщиной- офицером, прозванной «дамой с секретами». Одной из задач, стоявших перед Службой слежения за подводными лодками, было составление полного отчета о каждой новой германской субмарине. Обычно
