начинался такой отчет с перехваченного сообщения, зашифрованного нестойким шифром, которое лодка передавала, находясь на испытаниях в Балтийском море. В дальнейшем в отчет добавлялись имена, список потопленных судов, награды и поощрения экипажа, полученные и устраненные повреждения.
Так как Королевский ВМФ отправлял большую часть офицеров в море в промежутках между кабинетной работой, дежурные за «большим столом», обрабатывая данные p конвоях, часто встречали фамилии своих друзей, еще недавно работавших здесь вместе с ними. В частности, Комната слежения с особой тревогой следила за командором Бойлом, хорошо знакомым всем сотрудникам и женатым на работавшей здесь секретарше. Бойл был назначен командиром эскорта конвоя из одиннадцати танкеров, и его друзья отмечали продвижение этого конвоя, в котором с каждым днем становилось все меньше и меньше кораблей. В конце концов в порт назначения пришло всего одно судно, но Бойл остался жив.
Анализируя всю имеющуюся у него в распоряжении информацию, наблюдая за перемещением флажков на столе, Уинн принимал решения об изменении маршрутов конвоев и даже о привлечении ценных боевых кораблей — если того требовала ситуация. Каждое утро он звонил в штаб ПВО Западного направления в Ливерпуль и говорил с командованием авиации. Когда специалисты по «Энигме» сообщали какую-то информацию, работа Уинна становилась несравненно легче. Иногда он сам звонил ученым мужам в Блетчли-Парк и просил их искать сообщения, содержание которых ему было предположительно известно.
Германская криптоаналитическая служба ВМФ, Beobachtungs und Entzifferungs Dienst, размещалась по адресу: Берлин, Тирпицюфер, дом 27. Несомненно, в первые два года войны германский флот, пользовавшийся услугами «Службы Б», был в значительно лучшем положении, чем Королевский военно- морской флот, которому сведения поставляли работающие с «Энигмой» специалисты Блетчли-Парка. Сотрудники «Службы Б» (созданной по подобию «Комнаты 40» Королевского ВМФ) прослушивали переговоры британского флота задолго до начала войны, и они без труда вскрыли шифр, использовавшийся конвоями. Также немцам удавалось дешифровать большое количество переговоров военно-морского флота, и Дениц планировал операции своих субмарин, имея в своем распоряжении богатейший материал, предоставленный «Службой Б».
Британское адмиралтейство упрямо отказывалось от шифраторов. Оно отвергло предложенный аппарат «Тайпекс», аналог «Энигмы». А ведь судя по тому, что подобное устройство использует потенциальный противник, можно было бы понять ценность этого изобретения. Лорд Льюис Маунтбаттен, еще будучи лейтенант-командором, пытался привлечь внимание к тому, насколько слаба вся система шифров, использовавшаяся Королевским ВМФ, но ему было приказано «заниматься своим делом».
Упорное нежелание Королевского флота использовать шифраторы облегчало задачу немцам. Даже обозначения конвоев содержали ценную информацию: ONS (outward-bound slow to Nova Scotia, «тихоходный, плывущий от Великобритании к Новой Шотландии»), НХ (homeward-bound from Halifax; «плывущий к Великобритании из Галифакса»). Уже по одному этому можно было приблизительно определить маршрут следования конвоя. Указывался находящийся на борту кораблей груз: боеприпасы, восемь самолетов на палубе, паровозы на палубе, сырье для химической промышленности, детали станков. Таким образом, до того, как летом 1943 года были сменены шифры, конвои, жизненно важные для снабжения Великобритании, выставлялись напоказ.
И все же стоящая перед командирами германских субмарин задача была непростой. Большую часть плавания конвои сохраняли радиомолчание. В ясную погоду наблюдатель, находящийся на рубке подводной лодки, мог заметить дым конвоя (на фоне неба или облака) на расстоянии около 50 миль. При спокойном море гидрофоны подводной лодки засекали шум идущего конвоя приблизительно на таком же удалении. Однако командующие конвоями вели непримиримую борьбу с дымом, а в Северной Атлантике ясные спокойные дни можно по пальцам пересчитать. Поэтому мы можем считать дальность обнаружения равной 25 милям и даже меньше.
И надо всегда помнить о тех скоростях, с которыми могут двигаться противники. Это очень наглядно показал один историк, предложивший мерить Атлантический океан расстояниями в Европе: дежурящей в Вене подводной лодке приказано атаковать конвой, находящийся в Лондоне. В надводном положении субмарина может двигаться со скоростью велосипеда, а в подводном — примерно со скоростью пешехода. Теперь становится понятным, почему конвои, несмотря на работу «Службы Б», иногда избегали столкновения с противником.
4. НАУКА ПРИХОДИТ НА МОРЕ
Вы действительно верите в то, что наука смогла бы родиться и окрепнуть, если бы дорогу ей не проторили колдуны, алхимики, астрологи и ведьмы?..
Одно из первых крупных потрясений, которые испытал Королевский ВМФ в первые дни войны, доставили ему германские магнитные мины. Сущность этого оружия крайне проста, но в нем проявились некоторые любопытные явления законов природы. Магнитные мины лежали на морском дне, но, когда над ними проходил корабль, они всплывали и взрывались, ударяясь о его корпус. Внутри каждой мины находилась «ныряющая иголка», которую опрокидывал вниз «северный магнитный полюс» корпуса проплывающего над ней корабля. Однако такие мины срабатывали только на суда, построенные в Северном полушарии; корпус корабля, построенного к югу от экватора, являлся «южным магнитным полюсом» и лишь раздвигал контакты еще дальше, так что такие корабли благополучно миновали поля магнитных мин.
На самом деле все обстояло значительно сложнее: магнетизм корпуса корабля не является чисто «северным» или «южным». У каждого судна он свой, зависящий от относительного направления на северный магнитный полюс Земли, в котором находился киль корабля при его закладке на верфи. Но еще более удивительно, было обнаружено, что корабли, побывавшие в Южном полушарии и вернувшиеся назад, меняли свою «магнитную полярность». Небольшие суда иногда собирались из двух половин, изготовленных в разных местах; и эти половины обладали различными магнитными характеристиками. Зная характеристики магнитного поля корпуса корабля, его можно размагнитить. Для измерения магнитных полей нужны флаксометры. Внезапно осознав всю опасность магнитных мин, британское адмиралтейство заказало у единственного производителя флаксометров в Великобритании изготовить в спешном порядке 500 штук; до этого за период с 1898 года их было сделано всего двенадцать.
По самой своей природе область применения этих «чувствительных мин» ограничена мелководьем: мины типа «ТМВ» срабатывали на глубинах не больше 25 метров, а мины типа «ТМС» — 35 метров. Мины небольшого размера можно было ставить с помощью торпедных аппаратов подводных лодок: уложенные одна за другой три мины имели общую длину, приблизительно равную длине торпеды. Мины, поставленные германскими подводными лодками и сброшенные на парашютах с летящих на бреющем полете самолетов у причалов, в устьях рек и в районах прибрежного судоходства, привели в ужас британское адмиралтейство. Подорвавшись на магнитных минах, серьезные повреждения получили линкор «Нельсон» и крейсер «Белфаст»; три эсминца и 129 транспортных судов были потоплены. Устье Темзы было так густо усеяно германскими минами, что были даже разговоры о том, что придется закрыть лондонский порт.
Сперва казалось, что эта проблема решается легко, ибо Королевский флот использовал магнитные мины с 1917 года. В межвоенные годы специалисты адмиралтейства проводили исследования магнитных свойств кораблей, но основной упор делался на борьбу с магнитными торпедами. Разрабатывалось устройство, создающее сильное магнитное поле, которое вызывало бы преждевременный взрыв приближающейся торпеды. Однако количество ученых, занимавшихся этой проблемой, было весьма ограниченным, и их работам всячески препятствовали чины адмиралтейства, считавшие мины, как и подводные лодки, уделом нищих морских держав. С началом войны пришлось стряхнуть пыль с результатов прежних работ. Но выяснилось, что магнитные тралы, успешно обезвреживающие британские мины, подрываются на германских. Это приводило к тому, что тралы постоянно уничтожались, и несколько
