Можно было бы полагать, что эти указания скорее являются провозвестниками образования кавалерии, чем все еще поразительно глубокие построения колонн Карла V в 17 шеренг. Однако это не так. Многочисленные мелкие колонны Фрундсберга и Альбрехта все еще относятся к категории рыцарских построений, к строям только для подхода к неприятелю, между тем как эскадроны в 17 шеренг глубиной содержат уже зародыш дальнейшего развития.
Глубина в 17 коней основана на расчете, приписываемом герцогу Альбе12, что всадник в глубину занимает приблизительно втрое большее пространство, чем в ширину, и что, следовательно, ширина фронта в 100 рейтаров, построенных в 17 шеренг, будет вдвое шире, чем глубина всей колонны. Итак, от людского квадрата всадников (agmen quadratum), о котором говорит Иовий, уже дошли до гораздо более мелкого построения, и этот строй тщательно сохраняют, как о том свидетельствуют единодушно все источники. Чтобы этого достигнуть, несомненно, пришлось проделать ряд строевых учений, как то давно уже практиковалось в пехоте. А когда на этих учениях уже достигли известной твердости и уверенности, то стали еще более уменьшать глубину. У Таванна13 мы читаем о глубине в 10 коней, а де Ля Ну, по- видимому, смотрит на глубину в 6-7 коней как на нормальную14. С концом XVI века мы приближаемся, таким образом, к формам современной кавалерии15. Раз этого было достаточно, то почему же сразу не начали с такого мелкого нестроения? Вероятно, по той самой причине, по которой и пехота начала с очень глубоких колонн и лишь постепенно дошла в своем развитии до более мелких построений, а именно потому, что более глубокие массы легче сплачиваются. Лишь когда строевое учение и связанная с ним дисциплина достигают более высокой ступени, является возможным развертывать построения в ширину, не нарушая этой-то причине исходной точкой развития приходится считать, с исторической точки зрения, семнадцатишеренговые эскадроны Шмалькальденской войны, а не 'многочисленные маленькие колонны' Фрундсберга.
В войсках немецких князей, которые выступили в Шмалькальденской войне против императора, еще фигурировал призванный вассал или завербованный дворянин со свитой разнородно вооруженных спутников16, а Филипп Гессенский дорожил тем, чтобы иметь среди своих всадников возможно большее число дворян в качестве кирасиров (kbrisser). Однако простые наемные всадники, соответствовавшие тем, которые служили в войске императора, все же составляли большинство, и сохранившийся феодальный фон не мешал тому, чтобы и о шмалькальденских рейтарах отзывались с большой похвалой в смысле их боеспособности и порядка; особенно же ставилось им в заслугу то, что они так хорошо слушались сигналов, подаваемых трубою17.
Все это казалось бы еще небольшим достижением, не дающим оснований к каким-либо дальнейшим заключениям, если бы мы встречались и в средние века с подобными заметками относительно тогдашней конницы. Однако дальнейший ход развития указывает на то, что мы в данном случае имеем дело с зародышами чего-то органически нового.
'Черные рейтары', как их уже называли во время Шмалькальденской войны, преемственно множились, как и дружины ландскнехтов.
Известные своими грабежами и склонностью к мятежу, они появляются в немецких войнах18 под начальством то Альбрехта Алквиада, то Эммануила Филиберта Савойского, то Гюнтера Шварцбургского. Преемниками этих 'черных рейтаров' опять-таки являются во время религиозных войн во Франции выступающие в том и другом лагере 'немецкие рейтары', коротко именуемые французами 'reotres', а у итальянцев 'raitri'; на них следует смотреть как на прародителей европейской кавалерии в том же смысле, как в немецких швейцарцах видят прародителей европейской пехоты. То были немцы, которые образовали новый род войска, но не на немецкой почве. В то время Германия наслаждалась шестидесятилетним периодом мира, самым длинным, какой когда-либо ей было суждено переживать за всю мировую историю; между тем Франция испытывала тридцатилетнюю смуту гугенотских войн, и подобно тому как в первой половине столетия войны, которые вела Франция, в значительной степени велись пехотой швейцарцев и ландскнехтов, так теперь и на стороне протестантов, и на стороне католиков сражаются преимущественно немецкие рейтары, вырабатывавшие здесь, на французской почве, новые методы кавалерийского боя.
По образцу этих рейтаров Испания также сорганизовала национальную конницу, получившую название 'герерруэлос', или 'ферраруоли', по коротким плащам, которые она носила, и заменившую страдиотов, которыми пользовались до того времени19.
В сражении на Моокерской равнине (1574 г.), сообщает испанский генерал Мендоса, являвшийся очевидцем, эскадроны рейтаров атаковали столь сомкнутой колонной, что нельзя было ничего видеть сквозь их шеренги20.
И средние века знали подход к месту боя в густых, глубоких колоннах; но значение эскадронной организации заключалось в той степени прочности спайки, которую приобретали эти тактические единицы; эта прочность существенно усилилась, хотя и косвенным путем, благодаря введению вновь сконструированного оружия - пистолета. Еще в 50-х годах эти 'черные рейтары' появлялись с пиками, но затем последние исчезают, и немецкие рейтары вооружены лишь пистолетом и шпагой, в то время как французские жандармы продолжали по-старому пользоваться копьем.
Кремневый пистолет, который применяли рейтары, называвшийся также 'кулачник' (Fдustling), был очень длинен и тяжел; воспламенение заряда было очень ненадежное; замок очень скоро покрывался нагаром, и чистить его было чрезвычайно трудно, а кремень быстро снашивался. Зато огромное его преимущество заключалось в том, что им можно было управлять одной рукой; ненадежность замка старались восполнить тем, что вооружались несколькими пистолетами. Рейтары носили пистолеты не только в седельных кобурах, но и заткнутыми за голенища сапог21.
Хотя стрельба с коня и не такое простое дело22, все же для этого требовалось гораздо меньше навыка, чем для владения рыцарским копьем, да и пистольеру не надо было иметь такой сильной лошади, как рыцарю.
Валльгаузен называет копье оружием наступательным, а пистолет - только оборонительным. Такая характеристика будет понятна для нас, если мы вспомним, что копье имело от 18 до 21 фута в длину23, пистолет же бил лишь на самую короткую дистанцию. Инструкции рекомендуют стрелять лишь тогда, когда это можно сделать почти в упор. Так как пробить панцирь не так легко, то надо стараться попасть всаднику в бедро или же в голову, либо в лопатку лошади. Де Ля Ну говорит, что пистолет бьет только на расстоянии трех шагов.
В бою под Зиверсгаузеном в 1553 г. между Морицом Саксонским и Альбрехтом Алквиадом Бранденбургским, сам курфюрст сообщает в своем письме епископу Вюрцбургскому, написанном в самый день сражения24, что рейтары обеих сторон сошлись так близко, что могли различать друг у друга белки глаз; тогда они разрядили свои пистолеты (sclopetos) и бросились в рукопашный бой; Шертелин фон Буртенбах в автобиографии говорит: 'В этом сражении конные стрелки нанесли большой урон'.
Для того чтобы пистолеты действовали с возможно большим эффектом' рейтары выработали собственный маневр, с которым мы уже познакомились у пехоты под названием 'улитки' (limacon) и который у рейтаров большей частью назывался 'караколе'. В бою под Зиверсгаузеном его, по-видимому, еще не применяли; старейшее упоминание о нем мы встречаем 10 лет спустя в описании сражения под Дрё, 1562 г., в мемуарах маршала Таванна25. 'С тех пор как при Карле V, - рассказывает он, - были изобретены пистолеты, немецкое дворянство, служившее до того в рядах ландскнехтов, село на коней и образовало эти эскадроны в 15 или 16 шеренг глубиной. Эти-то эскадроны и ходили в атаку, но не делали прорыва. Первая шеренга поворачивает налево, открывая дорогу второй, которая, в свою очередь, стреляет и т. д., образуя 'улитку', чтобы снова зарядить свои пистолеты', 'В бою под Дрё, - добавляет автор, - рейтарам совершенно незачем было производить этот маневр, так как их глубоко построенным эскадронам приходилось иметь дело лишь с тонкой цепью французских рыцарей. Если бы французы научились строиться поэскадронно, они легко разбили бы рейтаров, ибо они не караколировали бы и не возвращались бы назад, а атаковали противника, задние же шеренги рейтаров состоят лишь из кнехтов'.
Эти рейтары, говорят нам далее, были обучены Морицом Саксонским и, Альбрехтом Алквиадом Бранденбургским26, а их шеф, ландграф Гессенский, как-то сказал, что 'за плату идут в атаку один раз, за родину - два раза, за религию - три, а под Дрё за французских гугенотов рейтары ходили в атаку четыре раза'.
Следующее упоминание о 'караколе' я встречаю в описании сражения близ Монконтура в 1569 г., помещенном в 'Истории гражданских войн', принадлежащем перу гугенота Попелиньера и напечатанном
