обстоятельствах.
Теперь просмотрим важнейшие отзывы о переходе от рыцарских методов боя к кавалерийским, с которыми мы встречаемся как у повествователей гугенотских войн, так и в военно- теоретических сочинениях. Их разнообразие и противоречивость оставляют в нас яркое впечатление того, как нерешительно, ощупью, специалисты бродят вокруг этого вопроса.
Первый выдающийся человек, писавший о проблеме конного боя того времени, был Гаспар де Со Таванн (1505 - 1573), еще сражавшийся под Павией с Франциском I в качестве его пажа, а в гугенотских войнах воевавший как маршал на стороне католиков. Сочинение 'Школа истинного военачальника', изданное его племянником по устным сообщениям, а может быть, и по письменным заметкам маршала, почти ничего нам не дает. Значение имеют мемуары, составленные его сыном Жаном по отцовским записям; к сожалению, передавая ряд военных замечаний, перемежающихся с рассказом, он не указывает, что принадлежит его отцу, а что - ему лично. Так как отец умер в 1573 г., когда развитие шло полным ходом, то этот пробел особенно чувствителен.
Таванн сообщает, что рыцари заказывали себе все более и более тяжелые латы, чтобы защищать себя от пистолетных пуль. Но против тяжелых лат и копье бессильно: легкое разлетается в щепки, без всякого эффекта, а тяжелое - настолько опасно для его владельца, что он предпочтет его выпустить из рук, чем дать ему сломаться. Лишь на полном карьере, когда и лошадь и человек свежи и бодры, а грунт ровный, - копье дает желаемый эффект. Чрезмерно тяжелые латы делают того, кто их носит, неспособным к бою. Поэтому Таванн против копья и стоит за вооружение конницы пистолетами.
Согласно мемуарам, он первый в 1568 г. реформировал тактическое построение католической армии, организовал экскадроны пистольеров по примеру рейтаров и потребовал, чтобы жандармерия образовывала более крупные роты, чем до тех пор, - не в 30, а по 80-100 человек, - и вместо построения цепью приняла построение эскадронами. Лучшим эскадроном он признает эскадрон в 400 человек. Построение рейтаров представляет колонну в 1 500-2 000 лошадей, но ее победят 3 эскадрона по 400 лошадей в каждом. Слишком большая численность колонны порождает смятение, и до применения оружия доходит чересчур мало всадников. Рейтары строятся очень крупными колоннами, так как s их - простые мужики. Стоит прорваться сквозь первые две шеренги, и остальная масса уже не представляет опасности.41
'Первоначально, - говорит Таванн, - рейтары били французских жандармов благодаря своему построению эскадронами. Но как только последние переняли, в свою очередь, эскадронное построение, они стали побеждать рейтаров, атакуя их энергично в то время, как они караколировали'42.
Следовательно, Таванн является сторонником введения поэскадронного построения и пистолетов, но не караколе, требуя, чтобы атака вела к рукопашному бою и прорыву фронта неприятеля.
Тем не менее он признал копье излишним, и только его темперамент (sa vogue), как добавляет его племянник, заставил его допустить вооружение им одной шеренги на фронте и одного ряда на правом фланге.
Далее Тавани ставит вопрос, как лучше вступать в бой, приближаясь ли к неприятелю на рысях, или же выжидая его атаку стоя на месте.
Движение вперед, говорит он, придает и лошадям и людям больше порыва, но зато тем, кто не хочет вступать в свалку, оно дает большую возможность уклониться от нее. Поэтому лучше по крайней мере с молодыми или не вполне надежными солдатами ожидать неприятеля в стройном порядке или переходить на рысь и галоп, но не ранее как на расстоянии 20 шагов, ибо тогда трусы не смогут покинуть своего места, и капитаны их заставят быть храбрыми даже против их воли43.
Неоднократно и многоречиво возвращается Таванн к высказанному им предупреждению против атак быстрым аллюром, ибо тогда остаются в строю лишь немногие храбрецы.
Капитан, который проскачет 15 шагов, не обращая внимания на своих солдат, рискует тем, что он атакует противника в единственном числе и похоронит себя среди неприятелей. Трусы задерживают лошадей на расстоянии 6 шагов от неприятеля. Если же двигаться шагам или мелкой рысью, их ловкий маневр будет расстроен, и задание шеренга будут на них напирать и подгонять вперед. Кто атакует на галопе - вступит в бой с немногими расстроенными солдатами; поэтому - продвигаться медленно, часто останавливаться - капитаны на фронте или на углах эскадрона окликают по имени своих солдат, вахмистры позади - подгоняют трусов (frappant les couards). Кто может положиться на своих людей, пусть переходит в галоп на расстоянии 15 шагов от неприятеля. Тот, кто атакует медленным аллюром и переходит на крупную рысь или короткий галоп лишь в 10 шагах от противника, ударит на него не один.
Как антитезу так наглядно изображенных Таванном преимуществ атаки плотно сомкнутым эскадроном передадим эпизод из сражения при Бикокке, который сообщает нам Рейснер в своем жизнеописании Фрундсберга; на нем мы убедимся, что Таванн вовсе не преувеличивал. 'Один французский кирасир прорвался, уже после окончания боя, в колонну, которой командовал Фрундсберг, вплоть до третьей шеренги, и, когда ландскнехты направили на него свои пики и хотели его заколоть, Фрундсберг закричал: 'дайте ему жить'. Когда через переводчика спросили у француза, почему он с такой дерзостью въехал в их ряды, он им отвечал, что он дворянин и что их было 70 человек, которые все поклялись погибнуть с ним, но отомстить за поражение. Он ни минуты не сомневался, что остальные шли и поспевали за ним'.
Таванн неоднократно дает совет и кавалерии становиться за каким-нибудь местным препятствием, хотя бы за рвом, и ожидать, не трогаясь с места, атаки неприятеля.
Во многом сходятся рассуждения католического вождя Таванна с соображениями, высказываемыми капитаном из лагеря гугенотов де Ля Ну.
Де Ля Ну (род. в 1531 г.) потерял в одном сражении левую руку и заменил ее железной, почему солдаты и прозвали его 'железной рукой'.
Во время своего пятилетнего (1580 - 1585 гг.) пребывания в плену у испанцев он написал свои прославленные 28 политических и военных речей, опубликованных в Базеле в 1587 г.
'Среди профессионалов - военных людей - считается бесспорно установленным, - говорит он, - что отряд, вооруженный пиками, должен разбить отряд пистольеров. На этом сходятся испанцы, итальянцы и французы.
Немцы, однако, держатся по этому поводу другого мнения. В эскадроне жандармов, даже если он состоит из дворян, мало храбрых людей, и когда атака производится развернутой цепью, то скоро в ней образуются пустоты: даже если храбрецы, которые, как правило, составляют меньшинство, атакуют энергично, все же отстанут остальные, у которых нет никакой охоты сцепиться с неприятелем: у одного пошла кровь носом, у другого оборвалось стремя или лошадь потеряла подкову, словом, пройдя шагов 200, широкий фронт поредеет, и в нем появятся большие пробелы. Это придает неприятелю значительную бодрость. Часто из 100 всадников едва 25 действительно дорвутся до неприятельского фронта, а заметив, что их никто не поддерживает, они, переломив свои копья, нанесут два-три удара мечом и повернут назад, если их еще не успели сразить.
Поэтому преимущество рейтаров заключается в их сплоченности; они словно спаяны между собою (collйs les uns avec les autres). Опыт их научил, что сильный всегда побеждает слабого.
Даже когда их опрокидывают, они не рассыпаются. Когда же они проделывают свою караколе и подставляют фланг в 20 шагах от неприятеля, чтобы дать залп, заехать назад, зарядить свои пистолеты или достать другие, - тут их не раз бивали. Ибо пистолет ведь поражает только на расстоянии трех шагов, и чтобы опрокинуть отряд, его надо решительно атаковать.
Правильного строя надо держаться не только во время боя, но и в походе. Этого-то и недоставало французам; между тем немцы и в походе строго следили за тем, чтобы каждый оставался на своем месте'44.
Если бы вздумали возражать, продолжает Таванн, что построение развернутым фронтом дает возможность зайти неприятельскому эскадрону во фланги, то этим мало что выиграешь, ибо в плотную колонну глубоко проникнуть нельзя.
Если же конных копейщиков построить более глубокой колонной, то пользоваться копьями смогут лишь первые шеренги; следующие за ними в общей свалке ничего со своими копьями не в состоянии сделать, и им ничего другого не остается, как бросить их и взяться за шпаги. Именно в рукопашном бою пистольер всего опаснее; в то время как копейщик может нанести только один удар своим копьем,
