И я, грешный, привез жеребца в Индийскую землю, и дошел с ним до Джуннара, с Божьей помощью, здоровым, и стал он мне во сто рублей. Зима у них началась с Троицына дня. Зимовал я в Джуннаре, жил тут два месяца. Каждый день и ночь — целых четыре месяца — всюду вода да грязь. В эти дни пашут у них и сеют пшеницу, да рис, да горох, да все съестное. Вино у них делают из больших орехов, кози гундустанские называются, а брагу — из татны. Коней тут кормят горохом, да варят кхичри с сахаром да с маслом, да кормят ими коней, а с утра дают шешни. В Индийской земле кони не водятся, в их земле родятся быки да буйволы — на них ездят и товар и иное возят, все делают.
Джуннар-град стоит на скале каменной, не укреплен ничем, Богом огражден. И пути на ту гору день, ходят по одному человеку; дорога узка, двоим пройти нельзя.
В Индийской земле купцов поселяют на подворьях. Варят гостям хозяйки, и постель стелют хозяйки, и спят с гостями. Если имеешь с ней тесную связь, давай два жителя, если не имеешь тесной-связи, даешь один житель. Много тут жен по правилу временного брака, и тогда тесная связь даром, а любят белых людей».
Во времена Ивана III Россия и сама в полную силу, во всей своей необъятности и величии, открылась остальному миру, который с удивлением обнаружил в недавнем татарском улусе мощнейшую европейскую державу и удачливого соперника. Заслуга эта опять-таки бесспорно принадлежит Ивану III. С владычеством Орды, как хорошо известно из любого учебника, было покончено осенью 1480 года во время знаменитого стояния на Угре. Тогда две огромные рати — русская и татарская — застыли в немом оцепенении на разных берегах притока Оки, по странной прихоти судьбы запечатлевшем в своем названии другое страшное нашествие полутысячелетней давности — угорской (венгерской) миграции из Северного Приобья в Подунавье через территорию Руси.
Конец общеизвестен — он воодушевленно описан во всех летописях того времени. В Типографской летописи про то сказывается так: «Тогда-то и свершилось преславное чудо пречистой Богородицы: когда наши отступали от берега, татары, думая, что русские уступают им берег, чтобы с ними сражаться, одержимые страхом, побежали». (Софийская первая летопись добавляет: «ведь были татары нагие и босые, ободрались все».) В заключение пафос летописца достигает апогея:
«О храбрые, мужественные сыновья русские! Потрудитесь, чтобы спасти свое отечество, Русскую землю, от неверных, не пощадите своей жизни, да не узрят ваши очи пленения и разграбления домов ваших, и убиения детей ваших, и поруганья над женами и детьми вашими, как пострадали иные великие и славные земли от турок. Назову их: болгары, и сербы, и греки, и Трапезунд, и Морея, и албанцы, и хорваты, и Босна, и Манкуп, и Кафа, и другие многие земли, которые не обрели мужества и погибли, отечество загубили, и землю, и государство, и скитаются по чужим странам, воистину несчастные и бездомные, и много плача, и слез достойные, укоряемые и поносимые, оплевываемые за отсутствие мужества. Люди, которые сбежали с многим имуществом, и с женами, и с детьми в чужие страны, не только золото потеряли, но и души и тела свои погубили и завидуют тем, кто тогда умер и не должен теперь скитаться по чужим странам бездомными. Ей-богу, видел я своими грешными очами великих государей, бежавших от турок с имением, и скитающихся, как странники, и смерти у Бога просящих, как избавления от такой беды. И пощади, Господи, нас, православных христиан, молитвами Богородицы и всех святых. Аминь».
(Перевод Я.С. Лурье) Победа над Ордой видится летописцу в живом контексте всемирной истории и теснейшим образом увязывается с общей судьбой славянства, когда после взятия Константинополя турками в мае 1453 года у православного мира осталась последняя надежда — Россия.
* * * Именно в царствование Ивана III окончательно оформилась объединительная — во всероссийском и всемирном масштабе — национальная идея: «Москва — третий Рим». Символично и знаменательно, что родилась она не на берегах Москвы-реки, а в Пскове — одном из главных гнезд российского сепаратизма. Сие свидетельствует прежде всего о том, что осознание необходимости общероссийского единения под эгидой Москвы стало повсеместным и проникло во все слои общества. После падения Византийской империи стала очевидна и мессианская роль России — главной наследницы и хранительницы православных традиций. Эту общерусскую идею, которая остается крылатой и по сей день, провозгласил старец и игумен псковского Спасо-Елизарова монастыря Филофей (ок. 1465 — ок. 1542). Впоследствии в специальном послании к великому князю он писал:
«И если хорошо урядишь свое царство — будешь сыном света и жителем горнего Иерусалима, и как выше тебе написал, так и теперь тебе говорю: храни и внимай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать».
В царствование Ивана III Россия пережила и серьезнейшее идеологическое потрясение: в Новгороде, а затем и в Москве, подобно заразе, распространилась так называемая ересь «жидовствующих», охватившая самые различные слои русского люда. Борьба с ересью потребовала мобилизации всех духовных сил лучших представителей православной церкви, что было особенно трудно, так как поначалу на закордонную пустышку клюнул и отнесся к ней не без благосклонности сам Иван III. По счастию, Государь всея Руси был быстро образумлен и направлен на путь истинный главным ниспровергателем ереси «жидовствующих» Иосифом Волоцким (1439/40-1515).
А начиналось все просто и невинно. Находясь под непрекращающимся давлением Москвы и изнемогая от внутренних противоречий, одна из антимосковских группировок, ориентировавшихся на Литву, пригласила в 1470 году в Новгород литовского князя Михаила Олельковича. В его свите прибыл и иудей-караим по имени Схария (Захарий Скара). Князь Михаил вскоре возвратился домой, а Схария не только остался, но и пригласил из Литвы еще двух ученых евреев. Вместе они-то и развернули в Новгороде тайную еретическую пропаганду — сначала среди православного духовенства, а затем и среди мирян, загипнотизировав всех своими пророчествами и посулами.
Вот как звучит та же история в гневном и обличительном слове преподобного Иосифа Волоцкого, посвятившего ереси жидовствующих объемистый полемический трактат под названием «Просветитель» (фрагмент приводится в каноническом церковном переводе):
«…В то время жил в Киеве жид по имени Схария, и был он орудием диавола — был он обучен всякому злодейскому изобретению: чародейству и чернокнижию, звездочетству и астрологии. Он был известен правившему тогда князю по имени Михаил, сыну Александра, правнуку Вольгирда, истинному христианину, по-христиански мыслящему. Этот князь Михаил в 6979 (1470) году, в дни княжения великого князя Ивана Васильевича, приехал в Великий Новгород, и с ним — жид Схария. Жид прельстил сначала попа Дениса и соблазнил его в жидовство; Денис же привел к нему протопопа Алексея, служившего тогда на Михайловской улице, и этот также отступил от непорочной христианской веры. Потом прибыли из Литвы и другие жиды — Иосиф Шмойло-Скаравей, Мосей Хануш. Алексей же и Денис так старались укрепиться в жидовской вере, что всегда пили и ели с жидами и обучались жидовству; и не только сами учились, но и жен и детей своих учили тому же. Они захотели обрезаться по вере жидовской, но жиды им не разрешили, говоря: если проведают об этом христиане, то увидят и разоблачат вас; держитесь своего жидовства втайне, а внешне будьте христианами. И переменили им имена: назвали Алексея Авраамом, а жену его Саррой. Впоследствии Алексей многих научил жидовству: своего зятя Ивашку Максимова, его отца попа Максима и многих еще попов, дьяконов и простых людей. Поп Денис также научил многих жидовствовать: протопопа Гавриила Софийского, Гридю Клоча; Гридя же Клоч научил жидовству Григория Тучина, чей отец имел в Новгороде большую власть. И многих еще они научили — вот имена их: поп Григорий и сын его Самсонка, Гридя, дьяк Борисоглебский, Лавреша, Мишука Собака, Васюк Сухой, зять Дениса, поп Федор, поп Василий Покровский, поп Яков Апостольский, Юрька Семенов, сын Долгого, еще Авдей и Степан клирики, поп Иван Воскресенский, Овдоким Люлиш, дьякон Макар, дьяк Самуха, поп Наум и многие другие; и они
