блаженной Ольги, еще не знавшей Бога и заповедей Его. Удивился князь Игорь зрелому разуму и благоразумным ее речам. И отказался от своего юношеского порыва, и, устыдившись, в молчании перебрался через реку, запечатлев все это в сердце своем до времени, и вернулся в Киев. Когда же пришло время, повелел он, чтобы нашли ему невесту: и стали ему подыскивать невесту, как это было в обычае у властителей. И многими он пренебрег и вспомнил Ольгу, отвагу и красоту которой видел и из уст которой слышал речи разумные и целомудренные, нрав которой узнал. И послал за ней родича своего князя Олега, и взял ее в жены с подобающей честью, и сочетались они законным браком. <…> И родился у них сын Святослав…»
Дальнейшее хорошо известно из «Повести временных лет»: недолгое семейное счастье, трагическая смерть князя Игоря, ужасная месть убийцам мужа — древлянским князьям и всему народу древлянскому, поездка в Царьград и принятие святого крещения, разногласия с единственным сыном Святославом — самым отважным воителем-пассионарием среди первых Рюриковичей, осадное сидение с малолетними внуками в Киевской цитадели, окруженной печенегами, счастливое избавление от степняков, скоропостижная смерть и причисление к лику святых. Нестора-летописца блаженная княгиня сподвигла на высочайшую патетику: «Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом. Она ведь сияла, как луна в ночи; так и она светилась среди язычников, как жемчуг в грязи…»
В летописях и тем более в последующей живой памяти княгиня Ольга как бы заслоняет фигуру своего супруга. Симпатии летописцев, вне всякого сомнения, на стороне женщины, вопреки господствующим языческим обычаям принявшей христианство. Напротив, ее муж язычник рисуется как непредсказуемая личность с необузданными страстями, что, в конечном счете, и послужило причиной его насильственной смерти при попытке получить повторную дань с древлян. Более подробно, выпукло и с симпатиями рассказывается о великом князе Святославе (год рождения неизвестен — погиб в 972 или 973 году), пытавшемся расширить пределы Российской державы до Дуная и дальше на Балканы. Образ отважного князя-пассионария, воссозданный Нестором, давно стал хрестоматийным.
«В год 6472 (964). Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых. Был ведь и сам он храбр, и ходил легко, как пардус, и много воевал. Не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел, не имел он шатра, но спал, настилая потник с седлом в головах, — такими же были и все остальные его воины. И посылал в иные земли со словами: „Хочу на вас идти“. <…> В год 6479 (971). Пришел Святослав в Переяславец, и затворились болгары в городе. И вышли болгары на битву со Святославом, и была сеча велика, и стали одолевать болгары. И сказал Святослав своим воинам: „Здесь нам и умереть: постоим же мужественно, братья и дружина“. И к вечеру одолел Святослав, и взял город приступом, сказав: „Это мой город!“ И послал к грекам со словами „Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город“. И сказали греки: „Невмоготу нам сопротивляться вам, так возьми с нас дань и на всю свою дружину и скажи, сколько вас, и дадим мы по числу дружинников твоих“. Так говорили греки, обманывая русских, ибо греки мудры и до наших дней. И сказал им Святослав: „Нас двадцать тысяч“, и прибавил десять тысяч: ибо было русских всего десять тысяч. И выставили греки против Святослава сто тысяч и не дали дани. И пошел Святослав на греков, и вышли те против русских. Когда же русские увидели их — сильно испугались такого великого множества воинов, но сказал Святослав: „Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим — должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвым не ведом позор. Если же побежим — позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о себе сами позаботьтесь“. И ответили воины: „Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим“. И исполчились русские и греки друг на друга. И сразились полки, и окружили греки русских, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки бежали. И пошел Святослав к столице, воюя и разрушая другие города, что стоят и доныне пусты».
Представления о великом князе-пассионарии дополняют подробности, сообщаемые византийскими хронистами. Известный историк Лев Диакон стал свидетелем достопамятной встречи русского князя с императором Иоанном Цимисхием (рис. 99) и описал ее во всех деталях.
Рис. 99. Свидание великого князя Святослава с Иоанном Цимисхием. Художник Ф.Г. Солнцев
«Государь, <…> покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собою многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Сфендослав [так греки переиначили русское имя. — В.Д.], приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло- синими глазами, курносый, безбородый с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга: она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал…».
Изложение упомянутых и прочих событий в утраченной Иоакимовской летописи практически совпадает с тем, что дошло до нас от Нестора-летописца. Рюрик, Олег Вещий, Игорь Старый и Ольга, Святослав начали строительство новой державы. Успешно завершить начатое дело и решить одну из сложнейших геополитических задач довелось уже их двум великим продолжателям — Владимиру Святому и Ярославу Мудрому.
* * * За эпохальное деяние — введение христианства на Руси — великий князь Владимир Святославич (ок. 962—1015) (рис. 100) обрел звание не тлько святого, но и равноапостольного. Хотя на канонических иконописных изображениях Владимир предстает зрелым длиннобородым мужем (с проседью в бороде и волосах), в действительности официальное крещение Руси (рис. 101) произошло, когда стольнокиевскому князю было всего-навсего двадцать шесть лет. Однако к тому времени за плечами будущего русского святого была бурная и не обделенная яркими событиями жизнь. Восьмилетние скитания под постоянной угрозой смерти, борьба со старшим братом — великим князем Ярополком, унаследовавшим киевский престол после трагической смерти Святослава, и коварное убийство его с помощью предательства и обмана, единоличное восцарение в Киеве, победоносные походы и присоединение новых земель, языческая реформа, ориентация на стратегическое партнерство с Византией и окончательный «выбор веры» в пользу православия (конкурирующими религиями, согласно «Повести временных лет», выступали ислам, иудаизм и католицизм).
Рис. 100. Владимир Святой (икона)
Рис. 101. Крещение Руси. Художник Надежда Антипова
