К сожалению, до недавнего времени предмет не подвергался серьезному изучению. Вместо этого у нас есть ароматерапия, совершенно бесполезная, несмотря на благие намерения. Ароматерапия (использование ароматических масел), в сущности, не так плоха, особенно в сочетании с массажем ног. Но она имеет такое же отношение к науке, как нумерология.
Центр Монелла должен это исправить.
Лесли Стайн, энергичная женщина в синих очках, проводит для меня экскурсию по шестиэтажному зданию: микроскопы, морозильные камеры размером с грузовик, лабиринты для мышей, дюжина белых халатов, висящих в ряд, ученые, корпящие над данными в своих кабинетах, шлемы с электродами, Оскар из «Улицы Сезам» в детской лаборатории. Как ни странно, здесь почти ничем не пахнет. Я чувствую только запах курицы, которую кто-то из исследователей разогревает в микроволновке.
И запах приключений. Обоняние изучено не так хорошо, как другие чувства.
– Мне здесь нравится, потому что эта сфера остается terra incognita [197], – говорит швед Юхан Лундстрём. – Какая бы мысль ни пришла мне в голову, я могу проводить эксперимент, потому что высока вероятность того, что раньше этого никто не делал.
Вот некоторые из исследований Центра Монелла:
• Лечение посттравматического стрессового расстройства, которое могло быть спровоцировано запахами, например запахом взрывчатки.
• Выращивание нервных клеток. Нервные клетки носа обладают необычной способностью: восстанавливаться через тридцать дней. Можно ли стимулировать восстановление других нервных клеток?
• Мой любимый эксперимент. Он показал, что запах мужского тела успокаивает женщин. Прекрасная отговорка, если не хочется принимать душ. «Я просто хочу успокоить тебя, дорогая».
За день в Центре Монелла я прошел множество тестов. Во время одного исследователь по имени Крис водил у меня под носом ароматизированными «фломастерами». Я должен был определить запах каждого из восемнадцати «фломастеров», выбрав из четырех вариантов. Чем пахнет «фломастер» номер пять: кожей, скипидаром или резиной? Я закрываю глаза и делаю вдох. Он пахнет как дедушкины туфли. Кожей.
Другой пахнет медом. Третий – анисом и перечной мятой. Запахи настолько правдоподобные, что я истекаю слюной, особенно когда чувствую запах лимона. С другой стороны, под шестнадцатым номером скрывается отвратительный запах рыбы.
С психологом Даниэлой Рид мы переходим к вкусам. Передо мной три дюжины крохотных пробирок с прозрачной жидкостью, в каждой – свое сочетание сладкого, кислого, горького, соленого и умами. Умами – пятый из основных вкусов, иногда его называют пряным, но чаще о нем просто не говорят. Это так называемый мясной вкус, присущий, например, грибам шиитаке и рыбе, подвергшейся ферментации.
Затем доктор Рид пролистывает опросник, изучая мои каракули и ответы, которые я выбрал из списков вроде «мыло, мускус, моча, молоко, ваниль».
– Итак, – говорит доктор. – У нас еще не было таких плохих результатов.
Я фыркнул. Странное чувство юмора у этих ученых. Она даже не изменилась в лице.
– Правда?
– Да, правда.
Видимо, я сделал несколько досадных ошибок. Перепутал кислый вкус с умами и не очень сладкий с очень сладким. Не смог отличить лимон от апельсина. Я справился с тестом хуже, чем десятки людей на протяжении многих лет.
Это привело меня в замешательство. Я никогда не считал себя гурманом, но чтобы у меня был самый нечувствительный язык в Америке – или, по крайней мере, среди тех языков, которые проходили тест? Особенно теперь, когда я подумал было, что моя чувствительность улучшилась, после того как я сократил потребление соли и сахара.
Я в очередной раз убедился, что этот проект – сплошное унижение. Мама ошибалась, я не всегда выше среднего уровня. Я не всегда Эйнштейн или Майкл Джордан. Я не всегда даже Майкл Джордан, играющий за бейсбольную команду Малой лиги в худшие его времена.
Проблема в том, что мои ощущения не просто притупленные. Я совершенно не различаю некоторых запахов и вкусов. Например, с трудом распознаю умами. И не чувствую запаха некоего андростерона. Я не одинок. У 45 % американцев генетически обусловленная нечувствительность к андростерону. Это гормон, который содержится в поте, моче и, что довольно странно, свиной слюне. Запах, наверное, еще тот. Но я никогда этого не узна?ю. Так что наслаждайтесь благоуханием вы, счастливчики из числа 55 %.
Восприятие вкуса и запаха у разных людей сильно различается, и в основном это обусловлено генетически. До сегодняшнего дня я и не подозревал, что чувствую запахи и вкусы иначе, чем мои друзья.
Несмотря на низкие результаты, я ухожу из Центра не в худшем расположении духа. Положение небезнадежно. Я могу его изменить. Ученые дополнили мой список двумя пунктами: развивать обоняние и расслабляться при помощи запахов. Расскажу по порядку.
– Между нашей способностью различать запахи и нашим душевным здоровьем прослеживается некоторая связь, – говорит доктор Памела Далтон, исследователь из Центра Монелла. – Не точная корреляция. Но у тех, кто теряет обоняние, обнаруживаются признаки депрессии.
Она рассказывает, что, сохраняя остроту обоняния, мы можем сохранить здоровье мозга.
– Тренируйте обоняние, как вы тренируете любую мышцу.
Что значит хорошая тренировка обоняния?
– Подойдите к полке со специями и попробуйте угадать их, не глядя.
Это моя новая любимая игра. Джули протягивает мне баночку, я закрываю глаза и принюхиваюсь.
Первые несколько раз все пахло мускатным орехом.
– Мускатный орех, – говорю я.
– Нет, куркума, – отвечает Джули.
– Мускатный орех, – говорю я.
– Нет, лемонграсс.
И так далее. Мы делали это уже двадцать раз, и теперь я угадываю в половине случаев.
Мой нос работает лучше. Я, наверное, никогда не узнаю, как пахнет андростерон. Но сумею гораздо лучше распознавать те запахи, которые улавливает мой нос. Как объяснил мне один ученый из Монелла, «вы не можете сделать, чтобы ваша машина ехала быстрее, но можете научиться аккуратнее объезжать препятствия».
Среднестатистический человек чувствует около 10 000 запахов, по крайней мере, если верить нобелевским лауреатам Ричарду Акселу и Линде Бак. Точно неизвестно. В отличие от вкуса запахи не сводятся к пяти основным. Обоняние – сложная, до конца не изученная система, которая, как мы думаем, представляет собой распознавание носовыми рецепторами различных химических веществ.
Как бы там ни было, мне кажется, что я распознаю намного больше окружающих меня запахов, и хороших (запах батата в ресторане на углу), и плохих (запах хлорки, которым пропитался местный Центр еврейской общины).
Я также заметил, что чрезмерный интерес к запахам может быть небезопасен. Когда мы встретились с другом, чтобы пообедать вместе, и я втянул воздух ноздрями, он подозрительно посмотрел на меня и спросил:
– Ты меня обнюхиваешь?
Вроде того.
Наши ольфакторные ощущения связаны с древней частью мозга, так называемым ящеричным
