римский Гонорий. В 630 году Кир отправился в Египет и как патриарх, и как префект, и здесь он добился значительного успеха в переговорах с коптскими епископами и клириками. Как позже сетовал коптский историк, «великое число их сбилось с пути: одни из-за гонений, другие благодаря взяткам и почестям, а третьи из-за убеждения и обмана». Коптский патриарх Вениамин вынужден был уйти в подполье и скрываться[431].
Монофелитство обладало устойчивой силой, поскольку его поддерживали два самых могущественных и амбициозных римских императора поздней эпохи: сам Ираклий и его внук и преемник Констант II. Ираклий спас империю от гибели, и его слава позволила императору официально провозгласить новую доктрину в своем
Однако вскоре как халкидонцы, так и монофизиты отказались от новой доктрины, в которой те и другие видели очередную мерзкую ересь. Мина, брат коптского патриарха Вениамина, возглавил в Египте восстание, после чего начались самые жестокие гонения за всю долгую кровавую историю конфликта, которые сделали Халкидон особенно ненавистным в глазах коптских историков. Мина, как и следовало ожидать, погиб смертью мученика. Солдаты императора:
…держали горящие факелы у его боков, так что из них стал сочиться и капать на землю жир, они выбили ему зубы за исповедание веры, а затем наполнили мешок песком и, сунув туда святого Мину, погрузили его в море[433].
Он был казнен как бы через крещение, и его смерть прославила Троицу. Трижды его извлекали из воды и спрашивали, не готов ли он признать истину Халкидона, а затем он скончался. «Таким образом, им не удалось покорить победителя Мину, но он сокрушил их своим христианским терпением»[434]. Кир отнял у коптов множество церквей и передал их лояльным общинам.
Новая доктрина не была принята монофизитами, а в то же время она была достаточно близка к теории одной природы и потому отталкивала и ортодоксов. Эти новые идеи можно было связать с трудами Севира Антиохийского, крайне последовательного монофизита. С 633 года инок Софроний настойчиво боролся с монофелитством, а на следующий год он стал патриархом Иерусалима, что позволяло ему действовать еще решительнее. Подобно Генотикону в прошлом, эта попытка создать условия для единения только лишь породила новые споры. В 648 году Констант издал свой «Типос», в котором запрещал вести дальнейшие споры о природах Христа. Так он пытался закончить многолетнюю религиозную войну путем введения запрета на обсуждение темы.
Главным противником подобной новой политики был Максим, бывший имперский чиновник, удалившийся в монастырь. В 626 году из-за нашествия персов ему пришлось перебраться в Северную Африку, где он стал учеником Софрония, который объяснил ему, в чем неправда монофелитства. Как, спрашивал он, мы можем вообще говорить о человеческой природе без человеческой воли? После этого Максим стал открыто спорить об этом вопросе, и его аргументы в дебатах с константинопольским патриархом были столь убедительными, что патриарх публично отрекся от своих прошлых убеждений. Затем Максим отправился в Рим, чтобы мобилизовать противников учений об одной природе. В 649 году на Латеранском соборе монофелитство было осуждено, хотя это прямо противоречило намерениям имперской власти. Император увидел в этом церковный мятеж, и потому в 653-м нанес ответный удар, стоивший жизни папе Мартину и Максиму.
Снова попытка имперской власти всех примирить окончилась крахом. Наконец, в 680 году новый император созвал еще один собор – шестой, который состоялся в Константинополе. Собравшиеся отвергли монофелитство и снова подтвердили свою верность ортодоксии Халкидона. Попутно проклятию были преданы некоторые еретики, которые поддерживали монофелитов или шли здесь на слишком большие уступки, включая Кира Александрийского. Анафеме был предан и папа римский Гонорий, умерший в 638 году. Это деяние приобрело большое значение в будущих спорах вокруг папской власти, поскольку являло пример папы, который не просто ошибался, но был явным еретиком, причем церковь Рима признала этот факт. Этот случай доставлял головную боль сторонникам учения о папской непогрешимости в XIX веке. Но это происходило уже в ином тысячелетии[435].
Очередная попытка имперской власти всех примирить закончилась крахом
Ислам у
681 год был важной датой – прошло триста лет со дня Константинопольского собора, положившего начало бесконечным спорам о природах Христа. Прошло три столетия несмолкающих прений и взаимных отлучений, расколов и новых ересей, и могло казаться, что эта внутренняя битва никогда не прекратится, что старые споры будут возвращаться к жизни снова и снова, становясь все более запутанными. Но на самом деле этот цикл споров был прерван самым решительным образом. Совсем незадолго до того, как епископы в Константинополе начали обсуждать вопросы о природах и волях, ислам в буквальном смысле стоял у ворот. С 674 по 678 год Константинополь был снова подвергнут осаде, на этот раз со стороны мусульман.
Пока империю раздирали религиозные войны, на Ближнем Востоке созревала новая сила – особенно на Аравийском полуострове, этой ничейной земле между Римом и Персией. Около 610 года житель Мекки Мухаммед, получив пророческое откровение, поверил в то, что все народы должны прийти в подчинение
Пока империю раздирали религиозные войны, на Ближнем Востоке созревала новая сила – особенно на Аравийском полуострове, этой ничейной земле между
После смерти Мухаммеда в 632 году его последователи начали развязывать войны против могущественных держав того мира, которые были измучены десятилетиями военных действий. За поразительно краткий период в двадцать лет силы арабов, исповедующих ислам, захватили Персию и Месопотамию на востоке, а также Египет, Сирию и Палестину на западе. Само по себе это бурное завоевание не обязательно означало, что начинается совершенно новый этап истории. Другие государства и варварские племена и раньше захватывали значительные территории Римской империи, а затем терпели поражения или их поглощала культура, религия и общественная жизнь Рима. И даже в осаде Константинополя не было ничего нового. Но в 680-х годах стало очевидно, что здесь на сцену истории вышло совершенно новое явление – новые религия и цивилизация, которые всерьез угрожают существованию Римской империи и способны ее победить[437].
История возникновения ислама всем нам хорошо известна, но на самом деле ее невозможно понять вне контекста разделений между христианами той эпохи. Очевидно, что ислам зарождался в обществе, в котором доминировали влияния со стороны иудаизма и христианства, причем «христианство» в данном контексте означало две его версии: монофизитство или несторианство. Ранняя мусульманская традиция сохранила воспоминания о взаимодействии Мухаммеда с христианами и христианскими священнослужителями, в то время как полемические трактаты христиан утверждают, что Мухаммед бессовестным образом позаимствовал свои идеи из традиции более древней религии. На поверку это утверждение оказывается слишком упрощенным, но некоторые любопытные темы, волновавшие христиан, отразились в представлениях об Иисусе, сохранившихся в Коране. Хотя Коран отрицает божественность Христа, его образ здесь слишком напоминает о представлениях христиан, говорящих по-сирийски. Коран, следуя докетам, утверждает, что крестные муки Иисуса были просто иллюзией: «Они не убили его и не распяли, но это только представилось им… Аллах вознес его [Иисуса] к Себе»[438].
Раздоры между церквями позволяют нам также понять, почему Римская империя так быстро отдала
