компанию, состоявшую из Зои Грин, Эстер Бейли и Филлис Форбс. От каждой из них меня крючило по- своему, но я все равно прошла в кухню и достала торт, который испекла мама. При этом я изо всех сил старалась вести себя как обычно.
Когда я внесла торт, то сказала:
— Тетушка Мария, а где Крис?
— Пошел подышать свежим воздухом, дорогая, — отозвалась Элейн. Это была истинная правда, не поспоришь, но чтобы она говорила мне «дорогая» — такое случилось впервые. Я подумала: надо быть очень осторожной!
— Не забудь серебряный чайник, — приказала тетушка Мария. — Побудешь сегодня маленькой мамочкой, дорогая Наоми?
Вот я и заварила чай и вообще старалась вести себя, будто ничего не случилось. Остальные тоже вели себя, будто ничего не случилось. Это было жутко. Сплошная вежливость, жизнерадостная трескотня и разговоры о том, как прекрасно выглядит сегодня тетушка Мария. Я решила, что все они, конечно, знают про Криса. Вот Элейн — она ведь сразу обо всем догадалась. Однако никто не подал виду, и тетушка Мария вела себя совсем как обычно. Я чувствовала себя настоящей предательницей — ведь я тоже притворялась, — но чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что, если я хочу помочь Крису, надо притворяться, и тогда меня ни в кого не превратят.
Однако думала я очень много. Когда происходит катастрофа, всегда много думаешь. Я много думала о папе, когда нам сказали, что он упал с утеса. Теперь я думала о Крисе и о его намеках. Я думала: между мужчинами и женщинами в Кренбери что-то происходит, и женщины побеждают. Это делает зеленая шкатулка. Я посмотрела на безумное кривляющееся лицо Зои Грин. Она говорила про манифестации эктоплазмы. И я подумала: тетушка Мария покончила с твоим сыном. Как ты можешь после этого с ней дружить? Я посмотрела на Эстер Бейли и подумала: неужели она знает все про старую машину и Зенобию Бейли? Эстер была такая благоразумная, — коричневый твид, практичные толстые чулки, — что не верилось, будто у нее может быть родственница вроде Зенобии, но ведь и тетушка Мария нам вроде бы родня. Потом я посмотрела на Филлис Форбс. У нее сияющее румяное лицо с острым носиком и короткая светлая стрижка в стиле школьницы тридцатых годов. Я подумала, знает ли она, что половина ее сироток получила сегодня дозу облучения из зеленой шкатулки. Думаю, нет. Думаю, об этом знает только мистер Фелпс, а никто из них, надеюсь, так и не догадается.
Мама пришла, когда они уже расходились. Розовая, посвежевшая и бодрая.
— А куда девался Крис? — спросила она.
— Кажется, вышел, дорогая, — неопределенно ответила тетушка Мария.
— Я видела его на улице, — прикрыла ее Элейн.
— Ладно, захочет есть — вернется, — сказала мама.
Она немного удивилась, когда ужин был готов, а Крис так и не появился, но тут я тоже прикрыла тетушку Марию и сказала, что Крис, наверно, взял с собой остатки вчерашнего кекса.
— Вернется, когда пора будет спать, — сказала я.
Мне было не по душе прикрывать тетушку Марию, но об этом я тоже много думала и поняла, что объяснить все маме проще, если она не на взводе. Расскажу ей все перед сном.
Мама сказала:
— Тьфу. А я хотела снять с него мерку для нового свитера. — И начала набирать петли из нежно- зеленой шерсти. — Ладно, наверно, спинку можно сделать и на глаз.
От этого свитера мне стало тошно.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мама мне не верит.
Вчера вечером я дождалась, когда тетушка Мария захрапит, и потом сказала:
— Мама, знаешь, а Крис до сих пор не вернулся. Мама сидела в постели и вычесывала Лавинию.
Она подложила под нее газету и сказала:
— Надо стараться, чтобы не осталось даже блошиных яиц… Вернулся, конечно, Мидж. Не говори глупостей.
— Ну и когда же он вернулся? — спросила я.
— Десять минут назад, пока мы укладывали тетушку, — ответила мама. — Ты же сама слышала. Он крикнул, что возьмет ужин к себе в комнату.
Меня прямо накрыло волной облегчения, и я схватила свечку и бросилась в комнату Криса. Мне даже на секунду показалось, что Крис — там. Одеяло и подушка лежали на кровати ворохом, как он всегда их оставляет, и поэтому показалось, будто там кто-то есть. Но я хлопнула рукой по самому большому бугру — и он провалился. Тогда я поставила свечку и сдернула одеяло, и простыня была холодная и смятая.
— Что ты там делаешь, дорогая? — как всегда, крикнула тетушка Мария.
— Ищу К… книгу, — ответила я. И вернулась в нашу комнату.
Мама с улыбкой на лице и клоком серого пуха в руке посмотрела на меня:
— Я же тебе говорила!
— Нет, его там НЕТ! — прошептала я. Тетушка Мария еще не захрапела снова, и больше я ничего сказать не могла.
— Он внизу, набивает брюхо, — засмеялась мама. — Я слышала, как он спускался. Надеюсь, он оставит нам на завтрак хоть чуть-чуть хлеба.
Я забралась в кровать, и тут тетушка Мария наконец захрапела. Я сказала:
— Мама, Криса нет дома. Я понимаю, тебе трудно в это поверить, но его нет дома, потому что тетушка Мария превратила его в волка.
Мама отпихнула Лавинию и повернулась на бок, устраиваясь поудобнее.
— Миджи, я тебя обожаю, — сказала она тихим-тихим, сонным-сонным голосом. — Но сейчас я ужасно устала и не готова участвовать в твоих фантазиях. Давай спать.
— Это правда! — сказала я. И встряхнула маму, чтобы она не спала. — Мама, Крис теперь волк. И я не знаю, что делать!
— Придумай какой-нибудь другой финал рассказа, — сказала мама. — А еще раз меня тряхнешь — я тебя стукну. Я устала.
И заснула.
«Ладно, — подумала я, — утром она все заметит, никуда не денется». Легла и попыталась заснуть, но у меня целую вечность ничего не получалось. Я все время думала, где же Крис, каково ему сейчас. В довершение всего полил дождь. Было слышно, как он молотит по крыше. Пришла Лавиния, свернулась у меня на подушке и замурчала. Наверное, ей было приятно, что она не под дождем, но я подумала — ах ты эгоистичная тварь! У тебя-то все прекрасно! Зря я так — я и сама эгоистка не меньше Лавинии, а поделать мы с ней все равно ничего не можем. Я стала думать, может, встать и пойти в гоблинский лес поискать Криса. Ему ведь наверняка пришлось убежать в лес. Я подумала — надо мне пойти и скормить ему тот пирог со свининой, который мы оставили под деревом. Но мне было так страшно, что я даже не встала. Все время твердила себе, мол, у диких зверей есть шерсть для защиты от непогоды, хотя дикие звери ведь привыкли бегать под дождем, а Крис — нет. Я стала думать, неужели и мысли у него стали волчьи и знает ли он, что он на самом деле Крис. И еще я думала и думала, как заставить тетушку Марию превратить его обратно. И до сих пор не придумала. Ведь Крис с самого начала ей не нравился.
Сегодня был полный кошмар.
Я совсем забыла, сколько маминого времени отнимает тетушка Мария и как она орет, чтобы узнать, что происходит, стоит заговорить о чем-то своем. Поэтому я ничего не могла поделать — только сказала:
— Мама, ты видишь? Крис не завтракал.
— Пойди вытащи эту ленивую тварь из берлоги, — сказала мама, пролетая мимо меня с вазочкой варенья.
