позволю разрушить его очарование, даже если мне придется сторожить свои границы с ружьем в руках.
— Ого! Я думала, это твой дом, а это твоя крепость.
— Шути, шути. Дошутишься. Ладно, пошли за стол.
Доди и профессор Бареджо присоединились к ним, и вскоре все уже наслаждались превосходными яствами синьоры Баллиоли и шеф-повара замка. Достойная домоправительница специализировалась на традиционной кухне, а мэтр отдавал предпочтение общеевропейским стандартам. Все было превосходно приготовлено, а собственное молодое вино обогащало вкус всех блюд.
Доди метнула на девушку острый взгляд и страшным шепотом вопросила:
— Что случилось? На тебе лица нет.
— Ничего. Все нормально.
— Бабушке своей расскажи! Я же вижу.
— Ничего не случилось. Он никого сюда не пустит. Я не знаю, что делать.
Доди откашлялась и невинным голоском пропела:
— Как же у вас красиво, Франко, мой мальчик. Только очень пустынно.
Франко с усмешкой посмотрел на художницу, потом перевел взгляд на Джованну.
— Да. Особенно в это время суток. Чужие здесь не ходят
Профессор Бареджо оторвался от созерцания серебряной соусницы семнадцатого века и благодушно подлил масла в огонь, не подозревая об этом.
— Да, да, очень хорошо, тихо, никого народу… Только вам, мой друг, должно быть, здесь, одиноко? Вы привыкли к блестящей светской жизни, к событиям, а здесь тишина… Боже милосердный, какая здесь тишина.
Доди с неудовольствием покосилась на профессора и демонстративно прижала пальцы к вискам.
— О да, тихо — аж в ушах звенит. И голова кружится.
Франко засмеялся и поцеловал старой разбойнице руку, а потом обернулся к Бареджо.
— Я вовсе не одинок здесь, профессор. Здесь живут замечательные люди. Кроме того, у меня появилась прелестная соседка.
С этими словами он поймал руку Джованны, и та немедленно вспыхнула от смущения. Франко не обратил, казалось, никакого внимания на ее румянец, а руку выпустить позабыл. Профессор продолжал безмятежным голосом:
— С точки зрения искусствоведа, публика всегда вредна. С другой стороны, дом без обитателей ветшает гораздо быстрее, чем с ними. Да и вашим людям надобно где-то работать. Ведь пока, надо полагать, им платите вы?
— Разумеется. Тем, кто работает в поместье. Многие ездят работать в город. Кто-то открывает магазинчики и лавки. Одним словом, в «Роза ди Казерта» жизнь не стоит на месте.
— Я верю, верю, мой друг. Считается, что туризм кормит туземцев, но ведь он же и развращает их, верно? Куда проще продать дешевую открытку втридорога или спихнуть залежалый товар заезжим гостям, чем заняться истинным трудом.
— Совершенно с вами согласен, профессор! А ты, Доди? Что скажешь ты, моя ниспровергательница?
— Скажу, что вы оба говорите глупости. В Равенне за день проходят тысячи туристов, Рим вообще сплошной музей, и в нем живут миллионы.
— Ну да, и фонтан Треви может развалиться с минуты на минуту!
— Франко, ты, извини меня, дурачок, вот и все. Никто не строил все эти термы, акведуки и фонтаны для красоты, они строились И ДЛЯ КРАСОТЫ, И ДЛЯ ПОЛЬЗЫ! Из фонтана брали воду, в термах мылись. В замках и дворцах жили, Франко. А ты? Огромный замок-сказка пустует, в нем живете только вы с матерь. Джакомо ведь совсем не приезжает, не так ли? А мог бы привезти семью. Этому замку не хватает детских голосов, вот что я скажу!
Рука Франко чуть сильнее стиснула пальцы Джованны — или ей показалось?
— А что ты примолкла, Солнышко? Ты ведь как раз собираешься работать в Пикколиньо! Расскажи нам, что ты решила сделать из маленького домика твоей тетки?
Он все знает, верещало подсознание. Он всё знает и нарочно тебя провоцирует. Скажи ему правду, попроси прощения и больше так не делай!
— Я ничего особенного делать не собираюсь.? Вся моя работа заключается в звонках по телефону, только и всего…
— Бедная Доди! Тебе придется нелегко. Ведь Джованна будет все время работать, так что ты станешь скучать. Если она тебя выгонит, погости у меня.
Дейрдре возмущенно фыркнула и тут же схватилась за голову.
— Ох! Мое давление!
Франко с сомнением посмотрел на художницу.
— Доди, с каких это пор ты жалуешься на давление?
— С тех самых, как оно начало прыгать. Нет, нет, не беспокойтесь за меня. Я поеду в Пикколиньо и выпью волшебные таблеточки. Профессор Бареджо меня завезет, ведь ему все равно в город.
— С удовольствием, моя прекрасная синьора О'Райли!
Джованна в панике вскочила со стула.
— Я… я тоже поеду… уже поздно и вообще…
Стальная рука ухватила ее за локоть. Стальные глаза заглянули прямо в душу.
— Нет. Пожалуйста, останься, Джо. Вдруг мама соберется выйти. Если никого не будет…
— О Господи, конечно. Прости. Если есть хоть один шанс, то я всегда готова помочь…
Она беспомощно замерла около Франко, а он стоял, вцепившись обеими руками в перила террасы, и смотрел во тьму. Внизу размахивали руками и прощались профессор и Доди, но граф Аверсано вряд ли слышал их. Он был весь погружен в невеселые раздумья. Джованна осмелилась и осторожно погладила окаменевший кулак Франко.
— Это были нелегкие месяцы, Франко. Страшная потеря, да еще и хозяйственные заботы. Я все никак не найду времени сказать — поместье преобразилось под твоей рукой. Граф Альдо был замечательный, но хозяйство его никогда не привлекало.
— Это точно
— Тебе приходится разрываться между домом и бизнесом, да?
— Это все ерунда, Джо. Бизнес всегда бизнес, я привык к напряженному графику. А вот смерть папы… и Лу… проклятая авария! Все произошло так быстро и так… невероятно, что я до сих пор не могу в это поверить. Знаешь, когда умирает человек, вместе с ним немножко умирают и те, кто его любил. Я благодарю Бога только за одно: я успел при жизни сказать отцу, как люблю его и горжусь им.
Он замолчал, явно пытаясь бороться с нахлынувшим горем. Джованна тихо шепнула:
— Если хочешь выговориться — я рядом…
— Это не вернет отца, Джо. Я его очень любил.
— Я знаю. И он знал. Шок слишком силен, Франко, но время поможет пережить часть боли.
— А мама? Я умираю от жалости, когда смотрю на нее. Она словно засыпает вечным сном, Джо. Она здесь — и не здесь. Я боюсь за ее рассудок.
— Все изменится, Франко. Все может измениться.
— Как, девочка? Если бы я знал, как вернут ее к жизни.
— У нее появится интерес, и она оживет. Я не знаю, что это будет, но это обязательно случится. Она так любит тебя и Джакомо… Почему он не живет с вами?
— У него жена француженка. Они живут в Бордо. Джако стал настоящим виноделом и не сильно рвется в свет. Он жил здесь после похорон несколько недель, но потом уехал. Для него «Роза ди Казерта» больше не родной дом.
Они еще помолчали, а потом, когда машина профессора скрылась за поворотом, вернулись к столу. Джованна была под впечатлением их недолгого, но эмоционального разговора. Она вновь чувствовала какую-то детскую гордость и восторженную радость. Франко допустил ее в свои истинные чувства, доверил ей раны своей души, поделился сокровенным! Джованна была готова в эту минуту пожертвовать для него
