гражданской войны или иностранного вторжения, а это требовало сильной руки. Желание Гарольда стать королем противоречило английским традициям. Он не принадлежал к королевскому роду, был лишь одним из английских графов и в определенном смысле имел на корону не больше прав, чем остальные. Леофрик и Сивард считали его человеком, вмешивающимся не в свои дела, не имеющим права стоять над ними. Один историк пишет: 'Внуки Леофрика, который правил половиной Англии, вряд ли подчинились бы власти равного. Никто, если он не принадлежал к древнему королевскому роду, никогда не мог занять англосаксонский трон'.
И в заключение рассказа об этом неудачливом 'последнем из саксонских королей', следует упомянуть о тех ужасных обременительных для Англии последствиях, неизбежных, если бы Гарольд вышел победителем, а не побежденным в битве при Гастингсе. Слабость Англии была в недостатке единства и в существующей системе местного самоуправления.
Существует два или три правдоподобных рассказа о цели поездки Гарольда в Нормандию. Иногда невозможно проследить этот период истории ни в английских, ни в нормандских хрониках, когда трудно найти даже упоминание об одних и тех же событиях. Каждый историк имеет такие разные доказательства и конечные цели, что только после тщательного изучения и всевозможных догадок можно дать более или менее достоверный отчет о втором визите Гарольда и его последствиях. Какое-то время можно прислушиваться к рассказу о том, что Гарольда послал Эдуард, чтобы объявить: английская корона будет отдана нормандскому герцогу в соответствии с рекомендациями; или удивляться невероятному рассказу о том, что сын Годвина, Вульфнот, и его внук Хакон все еще удерживались Вильгельмом в качестве заложников, хотя задолго до этого семья Годвина была официально восстановлена в правах и наделена владениями. Предполагается, что Гарольд отправился требовать их освобождения, хотя Эдуард мрачно предупредил его об угрожающих опасностях и предательстве.
Наиболее вероятным объяснением является следующее: Гарольд отправился в увеселительную прогулку с кем-то из членов семьи или во Фландрию, или куда-то еще в своей стране, но корабль потерпел кораблекрушение и был прибит к берегу в районе Понтиви. Все сходится к этому, хотя мы точно не знаем, куда он конкретно направлялся и какими были его тайные цели.
В те дни кораблекрушения были обычным явлением, и чем известнее был спасенный человек, тем больший требовался выкуп. Если вспомнить, что многие из тех грубых обычаев при кораблекрушениях сохранялись вплоть до недавнего времени в Англии, трудно рассчитывать на милосердие субъектов вроде графа Понтиви. Странно было бы увидеть мягкость, проявленную этим мелким тираном. Гарольд был брошен в тюрьму и много страдал, прежде чем герцог Нормандии получил его послание и пришел к нему на выручку.
А сейчас представим Вильгельма Завоевателя, сидящего во дворце в Руане и занятого делами церкви и государства. Он возмужал, на его лице печать размышлений и заботы, чего не было тогда, когда он посещал Англию. Его волосы поредели из-за частого ношения шлема, а его откровенный учтивый взгляд, который был присущ ему в молодости, уступил место колючему и настойчивому, хотя он готов улыбаться, когда того требуют обстоятельства. В то же время это человек, который еще мог мягко обращаться со знатью, и шутка была его оружием и инструментом, если только не бессознательной привычкой. 'Более велик по виду, чем по духу', — говорит один историк, который пишет об этом периоде его карьеры с английской точки зрения. Нормандский джентльмен жил в те дни роскошно, был достойным преемником римского патриция времен расцвета империи, он еще не ослабел и простота или экстравагантность не унижали его, хотя мы с изумлением узнаем о том, что доблестные преемники Рольфа Гангера очень зависели от горячих ванн и погружение в холодную воду было для них достаточно серьезным наказанием.
Но мы забыли представить великого герцога норманнов, когда он сидит в своих королевских палатах и слушает посланца пленного графа западных саксов. Это был момент огромного значения, поскольку с помощью ветра и волн Гарольд попал под его власть. Сейчас он должен был действовать осторожно и использовать талант стратега и искусство интриг наилучшим образом. С каким интересом, должно быть, свидетели этого события наблюдали за его лицом и ждали ответа. Посланник с мольбой в голосе рассказывает об ужасном положении Гарольда, описывая голод, мучения и саму смерть, которой граф смотрел в лицо, пытаясь вырваться от жестокого графа Понтиви, удерживающего великого англичанина в темнице как простого грабителя. Возможно, он хочет получить больший выкуп или действует, коварно игнорируя дружбу хозяина Нормандии с Англией.
Выслушав, Вильгельм с суровой учтивостью отвечает. Он говорит, что глубоко расстроен, узнав о несчастьях графа. Но он может поступать в этом вопросе лишь как принц с принцем. Это верно, что Гай из Понтиви является его человеком и вассалом. Но верно и то, что Гай управляет побережьем и устанавливает собственные законы. Потребуются большие средства, чтобы выкупить благородного узника, но дело должно быть улажено осторожно, поскольку Гай очень вспыльчив. Его можно легко спровоцировать, и он пришлет в Руан голову Гарольда без тела. Тем не менее он готов отдать половину богатств нормандского герцогства, если необходимо решить такой вопрос, как освобождение английского графа.
Фитц-Осберн, сенешаль(сенешаль — главный управляющий королевским дворцом во франкском государстве. — Прим. ред.) герцога, Малет де Гравилль и благородные джентльмены, присутствующие в палате, высказывают одобрение, когда посланец почтительно удаляется. Они уже почувствовали интригу, в духе лучших нормандских традиций, и по лицу Вильгельма видят, что он неожиданно получил желаемый контроль над событиями.
Гарольд был освобожден после продолжительных маневров, необходимых или притворных, и, когда он предстал перед Вильгельмом, это был благодарный человек, который был перед ним в долгу за свое освобождение от опасностей и неудобства и долг этот измеряется огромной суммой денег и ценными земельными угодьями.
Невозможно сегодня подозревать, что Гай из Понтиви и Вильгельм были в сговоре друг с другом. Когда был уплачен выкуп, потерпевший кораблекрушение граф стал очень дружелюбен и даже настоял на том, чтобы проехаться с веселой компанией рыцарей к месту, куда прибыл в сопровождении великолепной свиты нормандский герцог встретить своего выдающегося гостя. Вильгельм на время отложил в сторону обременительные формальности дворцового этикета и поспешил к воротам замка, чтобы помочь Гарольду спешиться. Он приветствовал его с сердечной теплотой, как друг. Гарольд был ослеплен великолепием, с которым его принимали при самом могущественном в этой части света дворе. Добившись по крайней мере временного признания своих силы и прав, Вильгельм вправе был рассчитывать, что если Гарольд станет королем, то не забудет об этом. Несомненно, во время этого неудачного для Гарольда посещения Нормандии его везде выставляли как компаньона великого герцога, его почетного друга и гостя. В любом случае визит Гарольда дал двору занятие, и можно подметить много интересных проявлений жизни знатных норманнов, так же как и примитивные, почти на уровне животных, условия жизни низших классов, страдающих под бременем правления Вильгельма. Следует признать, что суровость законов предотвращала большие беспорядки, которые в другие времена царили в низших слоях общества: у людей было меньше сил и возможностей причинить вред друг другу или государству.
Никакая другая удача, выпавшая на долю герцога в то время, не могла сравниться по значимости с этой, — быть благодетелем Гарольда, и он галантно играл эту роль. Не только герцог, но и герцогиня обращались с гостем с необыкновенной любезностью, и он мог непосредственно знакомиться с жизнью двора. Если бы Гарольду хватило мудрости, он помчался бы обратно в Англию, подняв все паруса. Однако вместо этого он оттягивал момент отбытия, в равной степени готовый восхищаться подвигами норманнов на поле боя и при дворе и показывать своим гостеприимным хозяевам, чего может стоить английская доблесть. Он принял участие на стороне герцога в какой то незначительной экспедиции против мятежных бретонцев, однако составить какое-либо представление об этом предприятии весьма трудно. До нас дошло только предание о необыкновенной силе Гарольда: когда нормандская армия пересекала глубоководную
