13.04.1985. Одно и тоже вроде бы понятие имеет не одинаковое (разнящееся) значение в контекстах разных культур.
Переводить стихи — значит переводить не с английского языка, скажем, на русский, а с языка символов английской поэтической традиции на язык символов русской поэтической традиции. В английской традиции, например, символ забвения — мох на могильной плите («скрыл наши имена» — у Э.Д.), в русской — трава на могильном холмике (потому что каменных плит с именами обычно не клали). «Было да быльем (то есть травой) поросло».
15.04.1985. Конечно, русский читатель и поймет, и представит замшелую могильную плиту (эта европейская традиция пришла в XVIII веке в Россию, хотя в народе и не распространилась). Поймет, но не отождествит себя с тем, кто лежит под ней, будет «смотреть» на могилу со стороны, как любопытный прохожий, забредший случайно на лютеранское кладбище. А нужно, чтобы отождествил. Заросший травой могильный холмик лучше подходит для этой цели.
У Э.Д. есть стихотворение о какой-то нечаянной радости в ее жизни. Событие не называется, оно остается вне текста — приводятся только два развернутых сравнения: «Как если бы просила грош… Как если б у Востока…». Этим событием было письмо Т.У. Хиггинсона к ней (о чем мы могли узнать только из ее письма к нему). Пример того, как она скрывала («зашифровывала») внешние события своей почти бессобытийной жизни. Ее стихи — не рассказ о событии, а передача переживаемого эмоционального состояния, вызванного этим событием. Никаких рассказов, никаких воспоминаний — только то, что здесь и сейчас. Если прошедшее время и присутствует, то это только что прошедшее время, которое еще переживается (как переживается музыка после того как отзвучала последняя нота).
За сто лет нигде, ни в одной стране, не родилась вторая Э.Д. Сравнивают с ней Цветаеву, но их стихи похожи только на глаз — графикой, обилием тире, ну, еще, может быть, порывистостью. Хотя нужно признать, Цветаева стремилась в ту мансарду духа, в которой Э.Д. прожила всю жизнь, не подозревая, что кому-то может быть завидна ее доля. Цветаеву притягивала к земле не преодоленная ею женская природа (ей ли, трижды рожавшей, тягаться с женщиной-ребенком!).
Женщин, писавших неженские стихи, можно сосчитать на пальцах одной руки. Их считали не вполне нормальными (Э.Д., Елена Гуро, Ксения Некрасова). Всечеловечность — пока что отклонение от «нормы».
26.04.1985. Многие стихи Э.Д. не поддаются эквиметрическому переводу. Зачем же их калечить, растягивая суставы до более «длинного» размера? Честный подстрочник лучше такого насилия. Например: «Я Никто! А кто ты? И ты тоже Никто? Мы с тобой пара? Не говори ничего! Пусть другие занимаются саморекламой! Как скучно быть кем-то! Как стыдно — подобно лягушкам — повторять свое имя — весь июнь — восхищенным обитателям Болота!» (288).
10.05.1985. Трудно русскому поэту переводить чужеязычные стихи, если он не нашел в них «свое», а в авторе — брата или сестру. Поэтому люди, занимающиеся этим постоянно, и называются не «поэты», а «поэты-переводчики», как, скажем, «швеи- мотористки» или «слесари-наладчики».
24.05.1985. Душа — голос плоти. Дух — голос ума. И то, и другое есть в каждом, но в разных пропорциях. Э.Д. была духовным типом человека. Говорить мужчине (переводчику) за нее, от ее лица, не только не стыдно, но, скорее, естественно.
«Успех считают сладким / Те, кто его не знал…». Да, чужой успех (заслуженный) вызывает зависть и на некоторое время оставляет горький осадок обиды за себя. Но никакой неприязни к более удачливому собрату — он заслужил свой успех. Только себе все упреки — почему ты-то не смог? — отсюда и горечь. А незаслуженный успех может вызвать лишь усмешку.
29.05.1985. У Э.Д. часто ритмика религиозного гимна переходит в детскую считалку (2/37). Сочетание детской игривости с высокими или трагическими темами в ее стихах приводит к необычным эффектам.
9.06.1985. Хороший перевод — всегда компромисс. Бескомпромиссные переводы — всегда плохие.
Уитмен писал речи-монологи, рассчитанные на массовую аудиторию слушателей. Э.Д. всю жизнь беседовала в стихах с «собой да еще с Богом» (если не считать стихов «на случай», стихов-писем, стихов- записок, адресованных друзьям).
12.06.1985. Она всегда стремилась к небу — движение по плоскости ей было неинтересно.
14.06.1985. Если иметь в виду смысл, то стихотворение, имеющее в оригинале вид 5x2, можно перевести как 8 + 2 или 5 + 5 и т. д. Главное — чтобы итог был тот же. Буквалистский перевод имеет вид 5 + 2. Все знаки точно переданы, лишь знак X перевернут на 45°, но это «мелочь».
11.07.1985. Буржуа не любит думать и говорить о смерти, не любит, когда ему напоминают о ней. Поэтому в стихах Э.Д. он выбирает только «жизненное».
21.07.1985. Стихи — один из способов организации душевного хаоса.
«Совпадение двух поэтов (переводимого и переводящего) — точка их пересечения — дает новый шедевр, который в равной мере принадлежит обоим» (Винокуров Е. Учителя и товарищи // Новый мир. 1984. № 7. С. 229). Если бы всегда так!
6.08.1985. Перевод английского стихотворения на русский можно уподобить перекладыванию персиков из одной корзины в другую — меньших размеров. Можно втиснуть все или почти все персики, но они помнутся. Вероятно, лучше иметь 70 целых персиков, чем 100 мятых. Это сравнение относится к образной системе (образ — персик), но не к смыслу и духу. Дух у 70 целых персиков тот же, что и у 100. А вот у мятых персиков дух другой, так как они сразу же начинают портиться.
15.08.1985. «Синонимы» есть и у метафор.
20.08.1985. Из 1775 стихотворных текстов Э.Д. в широком обращении находятся всего 350. Это напоминает ситуацию с наследием В. Хлебникова.
«Хлебниковская метрическая система переменна, а нередко даже в смежных строках перебивают друг друга различные метры, к тому же часто взрываемые интонациями живой речи… Наряду с рифмованными строками в произведениях Хлебникова встречаются и нерифмованные» (Хлебников В. Неизданные произведения. М., 1940. С. 13–14, «От редакции»). Эти же особенности, хоть и в меньшей степени, присущи и стихам Э.Д.
23.08.1985. Эквиметрический перевод бывает невозможен в тех случаях, когда метрическая система стихотворения не имеет аналогов в русской поэзии (грузинская, армянская и т. п. поэзия). Когда же оригинал написан, скажем, ямбом, ничто не может оправдать его перевод другим размером, искажающим образ стихотворения, хотя и позволяющим втиснуть в перевод все тропы оригинала. Нельзя лишать поэта его голоса.
22.09.1985. А. Блок однажды (на «башне» у Вяч. Иванова) сказал об Ахматовой: «Она пишет стихи как бы перед мужчиной, а надо писать как бы перед Богом» (вспоминала Е.Ю. Кузьмина-Караваева). О стихах Э.Д. он бы этого не сказал.
4.10.1985. Э.Д. начала писать стихи — «как все». Но очень скоро ей это надоело. Мысль и страсть то и дело прорывали непрочную ткань предписываемой поэтическими приличиями формы.
Нашей поэзии не хватает серьезности — не наморщенного лба, а серьезного отношения к вечным темам, переживания этих тем как личной боли и личного недоумения. Словом, не хватает того, что есть в стихах Э.Д.
7.10.1985. Новаторство — это нарушение литературных приличий. Литературные нормы блюдутся не менее строго, чем нормы нравственности, и для того чтобы их преступить, нужны либо смелость, либо неведение.
11.10.1985. Переводятся мысль и чувство, переводится ритм речи, голос, его тембр, его интонации. Конечно, все это при помощи слов, но ту же мысль и то же
