холода. Несколько следующих часов обещали многое изменить — но не настолько, чтобы я особенно волновался. Если бы в гости к
В холодной и темной кухне я взял ящик для инструментов и вышел на крыльцо. Я стоял в темноте, слушая скрип сверчков. Половинка луны освещала задний двор; грузовик был припаркован за амбаром. Я вглядывался в темноту, чтобы понять, на посту ли следящие за мной, — но ничто не выдавало их присутствия; поднял рюкзак и закинул его на плечо. Когда поправлял лямки, внутри что?то булькнуло. Выходить пришлось через заднюю дверь; я миновал грузовик, потом оставил позади амбар — и оказался в лесу.
Пробежки на свежем воздухе — штука приятная и полезная, но на этот раз у меня были основания в этом сомневаться. Впрочем, деваться было некуда.
Несмотря на темноту, я ступал вполне уверенно — тропа была хожена не раз.
Рюкзак бил по плечу, а за спиной я то и дело слышал недовольное хлопание потревоженных мною крыльев. Минут через двадцать я вышел к магазину подержанных машин Пауэлла в Файфилде — ближайшем к Пинетту городке. Я остановился и распаковал поклажу. В рюкзаке были маленькая канистра бензина, водительские права, выданные в штате Мэн — и еще кое?что. Через четверть часа я уже ехал по шоссе, и восходящее солнце светило мне в левое плечо.
Кембридж, Гарвард–сквер. Шумно, много машин. За время безвылазного сидения в Пинетте я отвык даже от вида светофоров. Я сидел на скамейке рядом со входом в метро и ждал с ящиком для инструментов на коленях. На мне была бейсболка, джинсы и ярко–красная ветровка — ярковато, что и говорить. Совсем рядом играло трио музыкантов — труба, скрипка и гитара; они делали с несчастным Моцартом нечто совершенно чудовищное. Я смотрел на лица идущих людей, гадая, кто же из них так портит мне жизнь.
А, вот он. Ко мне, широко улыбаясь, шел человек. Полувоенные штаны цвета хаки, тяжелые ботинки, куртка армейского образца. Борода, длинные волосы. Похоже, он из тех, кто перед свиданием собирает шевелюру в конский хвост.
Он уселся рядом со мной.
— Ну? — сказал он.
— Простите?
Он приступил к делу, все еще улыбаясь.
— Рад, что вы пришли вовремя. В ящике то, о чем мы договаривались?
— Да.
— Так почему бы вам не отдать его мне? А потом — почему бы нам не разойтись навсегда?
Я погладил металлические ребра ящика.
— Ты получишь деньги, но мне хочется услышать ответы на несколько вопросов.
— Мы об этом не договаривались.
— Да, но тем не менее. Несколько вопросов, и ты забираешь ящик.
Он хмыкнул.
— Черт, почему бы и нет… Поехали.
— Значит,
Он опять ухмыльнулся.
— Ну, типа того. Но можете называть меня… Том, например.
— Хорошо, Том так Том.
Я подвинулся, чтобы разглядеть его получше.
— Ты брал меня на понт, верно? Ты разослал чертову кучу таких же писем кому ни попадя, да?
Он подмигнул мне.
— Это профессиональная тайна. Секрет профессии, вроде того.
— Значит, я прав. Ты — спец по компьютерам, и тебе пришла в голову эта идея. Посылать всякую дрянь по тысяче адресов, надеясь, что кто?то да почувствует себя виновным и заплатит за молчание. Так?
Он не ответил, лишь опять ухмыльнулся.
— Так зачем ты это сделал? Деньжат не хватает?
Он рассмеялся и засунул руки в карманы куртки.
— Я сделал это потому, что смог, — вот и все. Есть парнишки, выпускники колледжей, которые работают в компаниях по разработке программ. Когда на эти компании обращают внимание, парнишки становятся миллионерами еще до того, как им исполнится 30. Представляете себе?
Он все еще улыбался, но тон его стал ниже.
— Я работал 80–90 часов в неделю в трех начинающих фирмах, и все три прогорели. Моими акциями можно оклеить пятикомнатные апартаменты. И я решил использовать свои знания для незапланированных заработков. Мои знания помогают мне использовать людей в своих целях, и то, что вы находитесь здесь, говорит о том, что я был прав. Так что хватит болтать, открывайте коробку — чтобы я убедился, что деньги там, — и разойдемся.
Я поднял крышку и приоткрыл ящик; в образовавшейся щели можно было видеть пачки стодолларовых купюр. Его ухмылка стала еще шире.
— Чудно, чудно, — сказал он. — Ну, давайте это все сюда.
Я закрыл ящик и сказал:
— Последний вопрос.
— Ну? Только быстро.
— Ты женат, Том? У тебя есть дети? Может, ты живешь с подружкой?
Он взялся за ручку ящика.
— Я пока одинок — но на следующей неделе, думаю, все изменится. Наверное, не здесь. Может быть, на Гавайях!
Еще одна ухмылка, и я передал ящик ему.
— Это твое.
Он схватил его и бросился в метро, не оглядываясь.
Я подождал пару секунд, снял бейсболку и ветровку — и последовал за ним.
Он жил на следующей станции, рядом с Портер–сквер. Следить за ним было донельзя просто, потому что он не видел ничего, кроме ящика, который крепко сжимал в руках. Так мы дошли до квартала старых викторианских домов, переделанных в многоквартирные. Он поднялся по ступеням одного из них, остановился перед входной дверью, чтобы достать из кармана ключи и исчез внутри.
Я стоял за деревом на другой стороне улицы и думал о той фразе, что сказал мне «Том».
«Мои знания помогают мне использовать людей в своих целях». Ну–ну.
Хоть я и ждал этого, но от взрыва на последнем этаже невольно подпрыгнул.
Оба окна вылетели на улицу с грохотом, эхо которого раскатилось по окрестностям. Крышу словно вспороло огромным консервным ножом; из отверстия вылетел огненный шар, а следом за ним — клубы дыма. Загудели сирены автомобильных сигнализаций, закричали люди, разбегаясь из?под дождя осколков стекла.
Я улыбнулся и ушел. Мои знания, значит, тоже пригодились.
* * *
Той же ночью, благополучно вернувшись в Пинетт, я лежал в обьятиях Мириам, когда она сказала:
— Что с тобой происходит? Ты все время улыбаешься…
— Знаешь, я просто очень доволен.
— И чем же?
— Тем, что сегодня я закончил одно дело.
Ее руки сжали меня.
