Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах

До бреда худ, смиренный до победы,
Под натиском Кихотова бедра
Он светел был невозмутимо,
Как летнего ручья вода.
Палящей ярости Кихота
Порой являясь укоризной,
Сопровождал его послушно
Дыханьем совершенной жизни.
Один живой среди пастушек
И гениальных сумасбродств,
Рассеян ветром, сыт усталостью,
Переходил безумья вброд.

«Оркестр в кино под бравурную рубрику…»

Оркестр в кино под бравурную рубрику
Подводил все пальто, шляпы, возрасты, руки,
Разбрасывая в ждущую публику
Напористое однообразье звуков.
Седой человек, заслонив пианиста,
По возможности без выраженья,
Водил по струнам, наклонившись низко,
По возможности без выраженья.
Скрипач молодой, игравший в упор,
Имел где-нибудь несомненный успех,
Об этом свидетельствовал пробор
И ныряющий по губам смех.
Виолончелист, спокойно скучая,
Был проще и светлей;
Ему шла бы зоркость лесная
Глаз нахмуренных из-под бровей.
Они играли что-то крикливо-страстное,
Как обезьянья драка,
Пока нелюдимая публика была в прострации
Холодного срока антракта.
В особо патетических местах
Виолончелист выдающейся губою
Улыбался, и, не сводя глаз с листа,
Скрипач подхватывал улыбку другою.
В мелькнувшей улыбке — нежность
К удивительно-трогательной фразе,
Которую в этом городе снежном
Некуда деть, кроме юмора разве.
Труд бессменный до самой полночи!
Все те же изведанные вчетвером!
Но и в стертой привычке глубокими волнами
Плыл взволнованный лозунг — живем!

ЛЮРИНЫ РУЧКИ

— «Не дразни умывальник, ребенок,
Ты еще слишком тонок,
Чтобы справиться с силачом!
Что ты сделаешь кулачком,
Когда он пойдет шагать,
Ругаться, течь, громыхать?» —
Люре говорила тетя,
Опытная в житейской заботе.
Умывальник был старый отшельник,
Он мечтал удалиться в ельник
И поить веселую птичку
Своей прохладной водичкой.
Тетя воткнула в клубок иголку,
Взяла со стола голубую кошелку
И отправилась вдоль коридора,
Обещая вернуться скоро.
Умывальник походил на дядю Сережу,
Хотя не носил бородатую рожу,
Но прописан был в доме как инвалид
И вместо водки — водою налит.
Его иногда нахально чинили,
Разбирали на части, били,
Он не желал быть модней и новее
И падал на голову чинившего злодея.
Но даже стоячая водичка
Мила, как певчая птичка.
Как Люре ни печально,
Приходится беспокоить умывальник.
Он плюнул, сперва на Люрины ручки,
Зевнув раздраженно: как это скучно!
Но из недр громыхнувшего ведра
Подымалась ураганная гроза!
Он за невинно пролитую водичку
Просил оторвать с корнями косичку!
Он взбеленился, увидя, что враг
Водою отменной поит свой башмак!
Башмачок, годный только в помои,