революционной эмиграционной волны. Они говорили на английском языке, по привычкам, стилю жизни были настоящими южно-африканцами, но на стенах их домов всё ёще висели выцветшие фотографии местечковых предков. Женщины в длинных платьях и париках, бородатые и пейсатые мужчины в лапсердаках и кипах. Они не помнили и не могли помнить той России, а о СССР сведения черпали из «забытых газет», но многие в праздники ставили дополнительный прибор для еврейских братьев, томящихся в стране Советов.
Они были добрые и хорошие люди — богатые не в первом поколении, как правило могут себе позволить быть хорошими. Они хотели видеть нас, братьев и сестер по крови, хотели сделать для нас что- то приятное.
В пятницу за нами выстраивались очереди. К «Aintree Flats» подъезжали автомобили и развозили нас по еврейским семьям на шабатную церемонию.
Шабат, так шабат! Даже для меня, далеко не еврея, это могло быть совсем неплохо — бесплатный ужин и выпивка в пору безработицы и безденежья, общение с местным населением, практика в английском языке… Но мы всё-же вспоминаем эти визиты если и не как кошмар, то достаточно неприятную обязанность.
Мы были костноязычные или почти безязыкие. На нас смотрели с любопытством, нас расспрашивали, с нами пытались общаться — это было мучением, мы в то время могли общаться в основном в магазинах, да и то жестами.
Забывшие или никогда не знавшие еврейских (я говорю не о себе, а, например, о своей жене) традиций и праздничной процедуры, которые были частью жизни принимавших нас семей, для этих неплохих в общем-то людей, мы были полу-дикарями. Они (то-есть — мы) не знают иврита — чему их только в школе учили?!
Не знают того, не знают этого… Бедные папуасы!
Мы тоже старались быть достойными, но разница в наших положениях, и невозможность преодолеть эту разницу, рождали унижение.
Кто-то приспосабливался.
Помню один из устроенных общиной вечеров, где по стенам были развешаны первые заказные рисунки моей дочери на русские темы. У нее эти рисунки купили — это тоже была милостыня, но тщательно завуалированная. На сцене выступал один из наших — он конечно был «конструктор» и своей карьерой доказал это — он знал, что от него ждут и говорил то, что от него ждали. Он говорил вздор с нашей точки зрения, но зал внимал ему с благоговеньем. Я ни в коем случае не осуждаю его, если бы мне дали возможность и если бы мой английский в то время позволил мне, я сам бы наверное наплел «воз до небес», но скажи мне честно Господин С***, сегодня, добившись успеха, подписался бы ты под тем, что со слезой в голосе произносил тогда.
Ворчливый, с постоянным немного брезгливым взглядом, Mr Z***, помогал нам, эмигрантам больше всех других. Организатор и глава комитета (не знаю точно, как он назывался) помощи еврейским эмигрантам из России он приходил на каждое заседание и, недовольно морщась, старался, уговаривал, увещевал. Когда мы искали новую квартиру именно он ворча возил мою жену (машины у нас тогда конечно же не было) по многоквартирным домам, где сдавались квартиры, был нашим гарантом, так как о документах мы тогда ещё мечтали.
Mr Z***! Скажите, если бы вы знали, что говорят «деструкторы» за вашей спиной или даже, когда сидят за вашим праздничным столом — стали бы вы так стараться.
Мы были благодарны за помощь, но мы не могли забыть унижений.
Когда нас просто кормили, было достаточно унизительно, но по крайней мере проще…
Как нас видели и кем считали, когда помогали нам — кто может заглянуть в души этих людей. Но иногда что-то прорывалось.
Нас долго опекала величественная пожилая «леди» из избранного круга — Лайла З***. Вдова известного адвоката, художница в свободное время, она принимала горячее участие в наших и не только наших первых шагах. Мы ей многим обязаны, и конечно благодарны за то, что она для нас сделала. Но однажды мы забыли о её приглашении на традиционную встречу еврейского нового года. Все отношения с нашей семьей были порваны сразу и бесповоротно. Почему? Мы виноваты, да, не отрицаю, но уровень «наказания» вряд ли соответствовал нашей вине. В чем же дело? Может быть мы не имели права забывать, что либо исходящее от благодетелей.
Когда постепенно интерес спал, мы вздохнули свободно, а еще свободнее — когда сами стали принимать гостей.
Глава 14
Первая Работа
В 1994 году я писал другу:
«Попыток своих устроится в Университет я не оставил и не оставлю, а пока работаю учителем в школе, что по нашим меркам не так уж и плохо — учитель в Южной Африке весьма уважаемая и довольно высокооплачиваемая работа».
Это было правдой или казалось правдой в 1994. Прошло 10 лет и многое изменилось, как-то незаметно профессия учителя стала не такой уж престижной, превратилась в среднеоплачиваемую и совсем по-советски бумажно-писучую.
Пришла пора рассказать о том, как я стал учителем.
Рассказать об этом — это значит рассказать о самом интересном отрезке времени, который мы пережили в Южной Африке. Рассказать о том с чем сталкивались все эмигранты, о типичных проблемах и нетипичных решениях, потому что у каждого из нас был свой путь.
Но начать придется не с учительства, а с самого начала, с моей первой работы.
Это была небольшая частная компания, семейный бизнес «клана» Вайнштейнов. Старший, отец семейства, Элиот (если мне не изменяет память) в то время был генеральным директором, а три сына управляли отделениями компании.
На интервью меня туда привез Mr Z*** и может быть поэтому — он был крупной и известной фигурой в Еврейском конгрессе — меня на работу взяли. Взяли, несмотря на отсутствие документов и примитивный английский.
Нужно сказать, что мой первый пост — эквивалентный работе кладовщика — высокого английского и не требовал. Требовалось понимать что говорит мой напарник, он же в какой-то степени начальник, и уметь писать латинские литеры.
Я был принят на должность cardex clerk'а.
Вы не знаете, что такое cardex? Ну а, что такое card index, вы знаете? Прекрасно знаете, только под другим именем — каталожный ящик. В этой передовой фирме я был ответственен за рукописное заполнение карточек поступления и продажи. Поступил новый stock — немедленно записывается в соответственную карточку, продали — та же операция, но со знаком минус. И так далее. Приходилось и таскать ящики и разгружать грузовики… В общем — грузчик с дополнительной ответственностью.
Народ в компании был разный и в общем-то интересный.
Мой напарник по складу, африканер G*** — высокий, лохматый, молодой парень, немного похожий на начинающего Фреди Меркури. В свое время он недоучился в школе, считая, что белый цвет кожи компенсирует недостаточность образования. Он был дремуче невежественен, но совсем не глуп. Он открыто завидовал моему диплому и предрекал высокое начальствование в ближайшем будущем.
Во времена прошедшие он успел послужить в армии, воевал в Анголе. G*** иногда рассказывал о своём боевом прошлом, в частности о том как они ловили и допрашивали партизан, ангольских и кубинских.
