Восьмое и заключительное. Город-Дым. Город героев-астматиков, глубокий вдох в котором чреват тем, что может стать последним. И напрасно твердят и сплетничают: сектор Газа — вовсе не у них, не у израильтян, это у нас, в Нижнем Тагиле. Суровую миссию спартанцев взял на себя каменный исполин. Выживать стали исключительно чудо-богатыри. Ной был одним из них.
О грядущем потопе он никому не говорил. Кажется, пока и не собирался. Все получилось само собой, когда хлынули первые осенние ливни — с жестяным небесным раскатом, с пупырчатыми от пузырей лужами. Тогда все и началось. Удобренная и засеянная почва только ожидала нужной команды. Эта команда последовала с потемневших, набрякших от влаги небес. Самые чуткие команду услышали.
Рыжая секретарша Милена как-то кольнула лучистым взглядом и, поправив прическу, поинтересовалась:
— А что, Ной Александрович, уж не потоп ли у нас затевается? Со вчерашнего вечера льет и льет.
— Что ж… Все может быть, — он загадочно улыбнулся.
— Значит, строите?..
— Строю, милочка, строю.
Они впервые встретились глазами. Как пара сцепившихся вагончиков. И Ной тотчас понял, что еще одним спутником у него стало больше. Напрягшись зрачками, он окончательно добил жертву.
— Вы уж мне поверьте, строить я умею. На совесть.
— И что же?.. Каждой твари по паре? — едва слышно пролепетала Милена.
— Зачем? Я беру с собой исключительно женщин. В них будущее и сила!
— А мужчины…
— Как это ни прискорбно, мужчины давно обратились в анахронизм.
Это балласт. Я-то, собственно, не против, но ковчег не выдержит.
— Тогда… Тогда вы и меня впишите. Если, конечно, можно.
— Отчего же нельзя? Подумаем.
Они вроде бы еще шутили, однако лица их оставались серьезными.
— Что ж, до встречи! — сухо кивнув, он чеканно вышел из кабинета. В дверях столкнулся с начальником и впервые не уступил дороги. Несколько растерянно начальник поздоровался и чуть посторонился. Ной лишь скользнул по нему безучастным взглядом, прошел мимо, не проронив ни звука.
— Что это с ним? — начальник озадаченно потер мясистое ухо.
— Он о потопе предупредил. — Милена все еще не пришла в себя. Голосок ее едва заметно дрожал. — Сказал, что готовит списки спасения.
— Что-что? — очки у начальника поехали вверх. В задумчивости он потянулся пальцем к стеклам и чуть не проткнул глаз. Милена ахнула.
«Сглазил! — с трепетом поняла она. — Только раз посмотрел и сглазил!»
Отныне события тронулись под гору, все более набирая скорость. С теми, кто владеет технологией «сглаза», ссориться не рекомендуется, а о том, что Ной способен на аномальное, к вечеру в учреждении уже знали все. Самые трусливые жались по углам, стараясь не показываться в коридорах, иные, напротив, искали с Башенкиным встречи, с чувством пожимали руку, искательно заглядывали в лицо.
Вечером, черпая ложкой приготовленный Наденькой суп, Ной устало пожаловался:
— Иссякает, Наденька. Каждодневно и ежечасно. Я же чувствую. Хочется мир спасти, очень хочется, а как? Где, спрашивается, силы?
— Ты самый лучший, — Наденька почтительно стояла в углу кухоньки. Жиденькая ее косичка змеей выползала на грудь, желтым удивленным бантом смотрела в рот рекущему Ною.
— Теперь да, теперь так, — соглашался он. — Но почему? Потому что всем на плотик хочется. Всем! — он погрозил Наденьке пальцем. — Но всех нельзя. Потому что остойчивость, понимаешь? Центр тяжести и архимедова сила. Перегрузим на одного-единственного человечка — и все! Утонем. Это ты понимаешь?
Наденька робко кивала.
— Непостижимо! — бормотала она. — Такая задача! Решать за всех!
— В список должны попасть избранные…
В дверь позвонили. Продолжая поглощать лапшу, Ной не повел и ухом. Наденька проворно убежала в прихожую, через минуту вернулась с рыжей Миленой.
— Вот, — секретарша смутилась. — Рулет вам принесла. К чаю.
Башенкин неспешно отложил ложку, утерев губы, принял рулет, словно ключ от сдаваемого города.
— А волосы все же крашеные? Признайся!
— Что? — Милена растерялась. — Нет. То есть да. Немного и давно.
Путаный ответ удовлетворил Ноя. Выложив на стол руки, глазами он совершил бросок к окну, но вырваться на волю не получилось, — не пустили цветастые шторы.
— Наденька! — строго сказал он. — Почему это?
Девушка понятливо метнулась вперед. Шторы со скрипом разъехались, взор Башенкина беспрепятственно пробил стекло и унесся в черное небо.
— Звезды, — глухо сказал он. — Они вокруг и около. Я вижу их даже во сне. На планете Плутоний нас ждут…
Голос его звучал заповедно, чуточку даже дремуче. Тела дам благоговейно содрогнулись.
На четвертый день сдалась главбух, дама в золотых очках, напудренная до неестественной белизны, с золотой брошью над обширными холмами груди. Главбух ведала премиями и путевками; в институте ее побаивались даже больше, чем директора. И вот эта львица сама вдруг нагрянула к ним в отдел. Держалась она, впрочем, твердо — аршинные каблуки ставила с назидательным прищелкиваньем, румяным лицом изо всех сил изображала скуку и спокойствие. Пара дежурных фраз, несколько тренировочных вздохов. Вопрос, обращенный к Башенкину, главбух задала с должной порцией яда.
— Ну-с, Ной Саныч! Когда же нам ждать вашего потопа?
— Странный вопрос! — подчиненный одарил ее дерзкой усмешкой.
— По-моему, уже. Или я не прав?
— Хм-м, что же получается? Теперь, значит, это растянется на семь дней и семь ночей?
Ной сурово покачал головой.
— Сорок, милая моя. Сорок!
Названная «милой» главбух остолбенела. Раскрыв и закрыв рот, шатаясь, вышла в коридор.
А за окном и впрямь лило, как из ведра. Дождь требовательно стучал в стекла; в туго наполненных водосточных трубах бурлили потоки. Дикторы наперебой вещали о городских заторах, о залитых подвалах. На иных улицах сметливые мальчишки уже перевозили пассажиров на резиновых лодках. Цены за провоз росли на глазах. Резиновые сапоги не спасали, тут и там посреди проспектов бессильно тонули заглохшие машины. Могучие КРАЗы растаскивали транспорт буксирами, люди глазели в окна и дивились обилию влаги.
Не верить более Ною стало невозможно. Сработало некое таинственное реле, замкнув нужные контакты в сознании коллег. От прежнего скепсиса не осталось и следа. Отныне телефон у Башенкина разрывался от беспрерывных звонков. Спаситель человечества коротко опрашивал звонящих, записывал фамилии на листок и, не прощаясь, клал трубку.
Вечером не выдержал начальник. То есть сам он, возможно, сумел бы удержаться, но жена, нервно хихикнув, посоветовала:
— Ты бы тоже позвонил, что ли…
— Куда?
— Ему. Сам видишь, что на улице делается…
— Ну?
— Вот и позвони. На всякий случай. Мало ли что…
