— Это уже сделано.
Хнум-Хотеп нахмурился.
— Если верить тебе, Текхат, то у нас нет никаких шансов на победу!
— Может быть, наше мужество и позволит нам отразить штурм.
— Уж не готовишь ли ты нашу сдачу?
— Разумеется, нет, господин! Но как не понять, что это ужасное противостояние — каким бы ни был его исход! — обескровит нашу провинцию? Мне страшно. Страшно, что разрушится все, что мы с такой любовью созидали!
Хнум-Хотеп не произнес ни слова утешения. Нечего было возразить прозорливой советнице!
— Разрешите мне уйти в отставку, господин. Я не хочу присутствовать при этом побоище. Если нас победят, они не возьмут меня в плен живой!
Хнум-Хотеп поглубже втиснулся в кресло. Именно здесь его предупредят о нападении Сесостриса. Тогда он возглавит своих лучших людей, которые будут сражаться, пока хватит сил.
Послышались быстрые шаги.
— Господин, — объявил ему секретарь дрожащим голосом. — Фараон!
— Он атаковал? Где?
— Он не атаковал, он здесь!
Хнум-Хотеп протер глаза.
— Здесь... Что это значит?
— Он у вашей двери, господин.
— Моя армия перебита, а меня предупреждают только сейчас?!
— Нет-нет, господин! Никто не убит!
— Ты что, сошел с ума?
— Фараон один. Ну, почти один. С ним только Хранитель Царской Печати.
Не веря своим ушам, Хнум-Хотеп поднялся и направился ко входу во дворец.
У дверей возвышалась фигура фараона в голубой короне. На нем был удивительный схенти — весь покрытый иероглифами, напоминающими о священной функции этого одеяния: превращать царя в действующий свет, делать его победителем зла, созерцающим полноту мироздания.
— Никто... Никто не помешал вам пройти ко мне?
— Кто осмелился бы поднять руку на царя Верхнего и Нижнего Египта?!
— Моя провинция независима, — покраснел Хнум-Хотеп, а затем пустился в долгие и детальные объяснения об истории своего рода.
Делая упор на результаты доброго управления, ни одной подробности из которого он не опустил, он затем стал нахваливать заслуги администрации.
Сесострис, неподвижный и внимательный, ждал окончания этого потока красноречия, не выказывая ни малейшего знака нетерпения. Потом выдержал многозначительную паузу и...
— Красноречивый оратор, волнующий толпу, — опасный человек, потому что болтун — виновник смут. Подстрекание толпы чревато разрушениями. Поэтому правитель должен научиться умело управлять своим словом.
Присутствовавшие при разговоре чиновники были убеждены, что глубоко оскорбленный Хнум-Хотеп прикажет немедленно арестовать неосторожного царя.
Но правитель провинции Орикса, словно громом пораженный, никак не отреагировал.
— Фараон — собеседник богов, он заключает с ними союз, — продолжал Сесострис, — но он действует не для себя. Созидательная энергия, хранителем которой является фараон, предназначается его народу. Гармония государства свершается в сопричастности всех людей, которые не требуют друг у друга прав, но живут взаимными обязанностями. Пусть будет единой мысль людей и замысел богов, пусть Дом Царя будет единым, пусть правление настаивает на способности всех людей к союзу, а не к противостоянию и разделению. И все провинции должны объединиться, чтобы приносить жертвы в храме и сделать Египет единым телом, подобно Небу. Фараон не довольствуется речами, он действует. То, что замышляет мое сердце, я реализую — с упорством и постоянством. И если ты — человек дела, действительно отвечающий за свой край, не приговаривай провинцию Орикса к изоляции. Не задело ли тебя зло, Хнум-Хотеп? Не прячешь ли ты золото богов? Не причинил ли ты вреда Древу Жизни? Не пытаешься ли ты помешать воскрешению Осириса?
И снова — молчание.
На этот раз Хнум-Хотеп не выдержал. Это не просто красивые речи, в них заключены тяжелые обвинения! Такие тяжелые, что правитель провинции должен был уничтожить этого монарха!
В конце концов, Хнум-Хотеп отреагировал, но совершенно неожиданным образом.
Тучный человек расхохотался.
Раскатистый громоподобный хохот слышен был даже за пределами дворца.
Отсмеявшись, Хнум-Хотеп увидел, что фараон продолжает читать в его душе взглядом.
— Великий Царь, я признаю, что болтлив. И смеялся я по двум причинам. Во-первых, над самим собой и над своей медлительностью, с которой я понимал ваши так сжато изложенные, но такие действенные
