Вдруг капитан вскричал громовым голосом:
— Парус долой!
Пеггам поспешил исполнить приказание. Последний парус был свернут. Лодка пошла вперед, отдавшись силе течения.
Больше Пеггам ничего не видал. Он только почувствовал, что его как бы погрузили в теплую купальню.
Водяную стену миновали.
Нотариус невольно вскрикнул: лодка вошла в небольшой канал, специально прорытый капитаном и его товарищами в первый их приезд на остров. Пеггам увидал землю, покрытую густой растительностью. Было много цветов, и все необыкновенно крупные, но без запаха. На самом берегу возвышалась кокосовая пальма, вероятно, выросшая из семени, занесенного сюда бурей откуда-нибудь с юга.
— Да здесь настоящий рай! — вскричал чичестерский нотариус. — Здесь можно развести растения и деревья всех сортов, какие только есть в мире!
Вообще Пеггам не был доволен своим скромным общественным положением. Его давно грызло честолюбие, желание быть богатым и властвовать. По своему характеру он был настоящий тиран, и окружающим приходилось от него порядком терпеть.
Уже несколько лет он вынашивал мысль воспользоваться глухой враждой, раздиравшей все государства Европы и омрачавшей конец XVIII века почти беспрерывными войнами.
На Безымянном острове эта мысль облеклась для Пеггама в плоть и кровь, и здесь же, на этой девственной почве, он положил начало товариществу «Грабителей», которое в течение сорока лет наводило своими злодействами ужас на всю приморскую Европу. Пеггам был единственным главой этого общества, но делал вид, будто властвует не он, а какой-то тайный совет, которому даже он, Пеггам, беспрекословно повинуется. Его хитрость простиралась до того, что сам он иногда критиковал распоряжения этого мифического совета и грозил «подать в отставку», но «Грабители» обычно упрашивали его остаться. И никто, ни даже сам Надод, не подозревал, что хитрый нотариус просто играет роль, что никакого совета не существует, что командует «Грабителями» один Пеггам.
Таков был способ, при помощи которого чичестерский нотариус поддерживал свою власть. Другой его способ заключался в том, чтобы доставлять «Грабителям» всякие наслаждения и наполнять их карманы золотом. Мы уже знаем из собственных его слов, что самые надежные из бандитов были поселены на острове с тем, чтобы один год отдыхать, а другой работать — поочередно.
В несколько лет ему удалось превратить свой остров в волшебную страну, истекающую медом и млеком. Поэтому бандиты всячески старались отличиться, чтобы только попасть на сказочный остров, и лезли из кожи вон, угождая Пеггаму.
Как подойти к острову, знал только один атаман грабителей. Лишь только какой-нибудь корабль приближался к водной стене, Пеггам сейчас же запирал капитана в каюту и сам брался за руль. Так же поступал он и при отъезде с острова.
Такая организация обеспечивала преступному товариществу огромную силу, но в то же время в случае исчезновения или смерти Пеггама оно совершенно распалось бы и перестало сосуществовать. Кроме того, поселенная на острове колония не могла бы оттуда выйти, и ей пришлось бы удовольствоваться местными ресурсами, которые хотя и значительно увеличились за тридцать пять лет, но все же при росте населения оказались бы в конце концов недостаточными.
Обо всем этом Пеггам размышлял не единожды, но принятие соответствующих мер постоянно откладывал. Прежде он рассчитывал непременно принять эти меры, когда сам состарится, но по мере приближения старости властолюбивый нотариус все крепче и крепче держался за свою власть и все ревнивее оберегал ее от любых попыток заставить его поделиться с кем-нибудь. Своему любимцу Перси он многое доверял, но ни об острове, ни о таинственном правлении товарищества «Грабителей» не сообщал ему никаких подробностей. Быть может, Пеггам в конце концов решился бы сделать Перси своим помощником и назначить его своим преемником на случай смерти, но клерк мистера Джошуа желал поскорее насладиться жизнью и, кроме того, сам никого не любя, не верил и в любовь к нему Пеггама. Таким образом Перси обманул все расчеты старика, и мы уже видели, чем кончились их отношения.
Ежегодно нотариус проводил на острове от восьми до десяти месяцев, наслаждаясь жизнью, как восточный деспот, и в то же время подготовляя будущие экспедиции. Приезжая в Лондон, он принимал от своих шпионов доклады о выслеженных огромных состояниях, о положении богатых замков и отелей, об отходящих и возвращающихся кораблях и раздавал свои приказания капитанам и начальникам отделов, предоставляя им действовать под собственную их ответственность.
В Чичестере он появлялся тоже не более чем на один месяц в году. Конторой управлял его родной брат вместе с почтенным Олдхэмом. В первое время такое отношение к своему прямому делу казалось публике крайне странным, но когда клиенты убедились, что Пеггам необыкновенно выгодно помещает их деньги и платит огромные проценты, то все помирились с абсентеизмом нотариуса, и в его конторе сосредоточились чуть ли не все капиталы графства Уэльского. Бедные и богатые одинаково верили ему и стали находить вполне естественным, что он живет в Лондоне: очевидно, он там выискивает возможности для наиболее выгодного помещения вверяемых ему капиталов.
Таковы были происхождение и устройство удивительного товарищества «Грабителей», которое родилось с Пеггамом и с ним же исчезло. Вообще он был человек необыкновенно даровитый и наделал бы чудес, если бы направил свою деятельность не на зло, а на благо.
По отъезде с острова первым его делом было обеспечить за собой исключительное им обладание. Накануне прибытия в Лондон он хладнокровно, без малейшего колебания, подошел к задремавшему у руля капитану и, быстро приподняв его за ноги, сбросил в воду.
Сделано это было так ловко и быстро, что капитан на первых порах приписал свое падение несчастному случаю.
— Пеггам! — крикнул он, плывя за лодкой. — Пеггам!.. Помогите!.. Бросьте мне веревку!..
Но Пеггам сейчас же после совершения своего злодейства лег на дно лодки и притворился спящим. Бедный капитан поверил этому в простоте души. Лодка двигалась медленно, паруса ее были убраны. Утопающий пустился ее догонять вплавь и, наверное, догнал бы, но Пеггам, вдруг вскочив на ноги, поставил все паруса. Лодка помчалась быстрее. Только тут понял бедный капитан, в чем дело.
— Подлец! Подлец! — закричал он.
От страха и волнения с ним сделались судороги, и он пошел ко дну, в последний раз прокричав проклятие своему убийце.
Злодей Пеггам остался единственным обладателем тайны Безымянного острова.
XXIII
ГЕРЦОГУ НОРЛАНДСКОМУ НЕ ХОТЕЛОСЬ уезжать из Лондона, не получив достоверных сведений об участи Пеггама, так как задуманная экспедиция не могла состояться, пока жив этот зловредный старик. Грундвиг, волнуемый дурными предчувствиями, не одобрял медлительности герцога и настаивал на скорейшем отъезде домой.
— Подожди еще сутки, — возражал ему герцог. — Ведь нам же нужно собрать справки о Пеггаме, а в Розольфсе мы не можем этого сделать.
— Как знать! — сквозь зубы бормотал верный слуга. — Там-то мы, быть может, и узнаем о нем скорее всего.
Вслух он не решался высказать свои соображения, чувствуя их неосновательность, но тем не менее его словно какая-то сила влекла скорее домой.
— Знаешь, Грундвиг, это у тебя какая-то мания, — говорил герцог. — Ну для чего мы вернемся в Розольфсе, не узнав достоверно, куда девался Пеггам? Ведь нам опять придется ехать в Лондон, потому что
