вам это покажется удобным.
— Да, вы угадали. Я хочу уничтожить его в открытом море. Никто из тех, кто поплывет на нем, не спасется.
— Не исключая и вас, так как вы тоже будете на нем. О, какое самопожертвование, и ради чего? Ради мести убийцам вашего отца!
— Кто вам сказал, что я не рассчитываю спастись? Напротив, я имею в виду броситься в море и доплыть до своей шхуны, которая будет следовать за «Дядей Магнусом» на недалеком расстоянии.
— Ваша шхуна называется «Красный глаз»?
— Откуда вы знаете?
— О, ведь мы получаем сведения о каждом приходящем корабле. Того требуют дела фирмы… Итак, сэр, вы рассчитывали на наше содействие?
— Вполне, мистер Бартон. Вас мне специально рекомендовали мои друзья Мартинес и Перейра, которым вы строите превосходные корабли… Эти корабли отличаются замечательной способностью — благополучно выходить из гавани, но затем дальше морского дна никуда не приходить…
— Дон Алонсо Мартинес — умный человек.
— Очень умный, действительно.
— В таком случае, — сказал мистер Бартон, кусая себе губы, — мы с вами без труда сговоримся, если вы одной школы с ним.
— То есть как же?
— Алонсо Мартинес никогда с нами не спорит о цене.
— Я готов следовать его примеру.
— Очень хорошо. Я вижу, что он сказал о вас правду.
— Кто? О ком вы говорите?
— Да все о нем же, об Алонсо Мартинесе… Неужели вы думаете, дон Рамон, что, открывая такой широкий кредит, люди не сообщают в то же время самых подробных справок о том лице, которому этот кредит открывается?
— Стало быть, вы уже знали…
— Знал не только о том, что ваш отец, убитый врагами, никогда не существовал, но и о том, что вы отлично умеете гримироваться мулатом… Впрочем, мне нет никакого дела до того, где вы родились: в Гаване или в Японии… Перейдем к сути дела. Моя цена, дон Рамон, такая: миллион за потайную нишу и миллион за пороховой фитиль.
— Два миллиона — это, я нахожу, недорого.
— К этим двум вам придется прибавить еще миллиончик.
— Помилуйте! Это за что же?
— А за совесть, дон Рамон, за нашу совесть! — пискнул Бартон. — Разве вы нашу совесть не цените ни во что?
Надод — это был он — не стал спорить и тут же написал расписку в получении трех миллионов по аккредитиву, а полгода спустя «Дядя Магнус» вышел в море, увозя в потайной нише злейшего врага Бьёрнов, решившегося их погубить…
Красноглазый спасся лишь чудом от всеобщего избиения «Грабителей» на Безымянном острове. Он лежал рядом с Пеггамом и Коллингвудом, и его сочли мертвым; весь покрытый ранами, он выздоровел только благодаря удивительной крепости своего организма. Вернувшись в Лондон, он собрал немногих уцелевших членов товарищества и поделил с ними все оставшееся имущество «Грабителей», взяв, конечно, себе львиную долю. В доме Пеггама на острове он нашел двадцать пять миллионов банковскими билетами и присвоил их. С таким огромным состоянием он, разумеется, становился человеком очень заметным. Понимая, что рано или поздно герцог Норландский узнает о его существовании и ни в коем случае не даст ему спокойно наслаждаться жизнью, Надод решил сам идти навстречу врагу. Для этого он удалился в Гавану, превратил себя в мулата и начал устраивать разные козни…
Мы уже видели, в чем они заключались и как в результате их Красноглазый очутился на борту «Дяди Магнуса». Тут он принялся дразнить герцога, подбрасывая ему угрожающие записки. Когда герцог выстрелил в него ночью, он не был ранен, но от испуга упал в воду и лишь с большим трудом поднялся на борт. После этого случая злодей стал осторожнее, и норландцы, несмотря на всю свою бдительность, не могли его подстеречь.
Угрозу свою — сжечь корабль через неделю — Надод решил не приводить пока в исполнение. Зная, что после того, как предсказание окажется неисполненным, норландцы перестанут остерегаться, он решил исполнить свой гнусный замысел лишь тогда, когда «Дядя Магнус» выйдет из Исландии и расстанется с «Леонорой».
Ночь накануне того дня, когда должен был последовать взрыв, миновала благополучно. Для Надода наступал период бездействия, зато герцог Фредерик и его брат решились действовать…
V
НА СОВЕТЕ, СОСТОЯВШЕМСЯ НАКАНУНЕ, было решено всем перебраться на «Леонору» и дать пройти роковому дню. Все паруса убрали, кроме легкого фока, и оба корабля легли в дрейф.
Но за ночь у Эдмунда явилась новая мысль, и он удивился, что она не пришла ему в голову раньше. Так уж всегда бывает с самыми простыми и дельными мыслями.
Рано утром Эдмунд отправился к брату и поделился с ним своими соображениями.
— Послушай, Фредерик, — обратился он к нему, — я много думал этой ночью и пришел к некоторым логическим заключениям. Так как подозревать кого-либо из наших матросов нет ни малейшей причины, то все эти проделки следует, по-моему, приписать «Грабителям». Ведь это товарищество имело многочисленные разветвления. Что же удивительного, если кому-нибудь из второстепенных начальников пришло в голову отомстить нам за истребление бандитов?
— Допустим, что так, — согласился герцог. — Что же дальше?
— Разве мы можем ручаться, что Сэмюэл Бартон не принадлежал никогда к этому обществу? Ему было выгодно принадлежать к нему уже по одному тому, что из-за этого его корабли застраховывались от разграбления, да, наконец, «Грабители» могли доставлять ему и прямые выгоды. Почему не допустить, что Бартоны устроили на нашем корабле какой-нибудь тайник, в котором поместился их агент?
— Ты сочинил превосходный роман.
— Подожди, слушай дальше. Для меня ясно, что таинственный незнакомец, спрятанный на нашем корабле, не стал бы нам грозить взрывом пороховой камеры, если бы действительно собирался это сделать. Ведь нам бы стоило только убрать весь порох — и дело с концом. Из этого я прямо вывожу, что на корабле заложена где-нибудь другая мина, о которой мы не знаем, а из этого, в свою очередь, следует, что мы должны искать и во что бы то ни стало найти эту мину.
— Все это очень логично, но объясни мне, пожалуйста, кто же это мог взять на себя такое поручение? Кто тот смельчак, идущий на верную смерть?
— Совершенно справедливо, что спрятавшийся здесь бандит идет на верную смерть и знает это; вот почему он и медлит приводить в исполнение свою угрозу, откладывая ее со дня на день.
Фредерик с удивлением поглядел на брата.
— Можно подумать, что ты не предположения строишь, а сообщаешь достоверные факты, — заметил он.
Прежде чем Эдмунд успел что-нибудь ответить, раздался громкий голос с вахты:
— Слева корабль!
— Вот тебе и ответ, — сказал Эдмунд брату.
— Ты шутишь?
— Нисколько… Эй, рулевой! Подай сюда журнал.
