Матрос немедленно исполнил приказание и удалился.
— Смотри сюда, — продолжал Эдмунд, перелистывая страницы журнала… — С самого нашего отплытия ежедневно, утром и вечером, в одни и те же часы, записывается одно и тоже: «12 мая, в шесть часов три четверти вечера, шхуна приближается к „Дяде Магнусу“, затем поворачивается и исчезает; 13 мая, в шесть часов утра, шхуна приближается…» и пр… То же самое записано 14,15, 16-го числа — вплоть до нынешнего утра… На, смотри: рулевой, когда я его позвал, уже начал записывать: «20 мая, в шесть часов пятнадцать минут утра, небольшая шхуна…» Теперь возьми подзорную трубу и пойдем на мостик.
Фредерик Бьёрн пошел следом за братом. Взойдя на мостик, он навел на горизонт подзорную трубу и увидал небольшую шхуну, которая в это время поворачивала от корабля назад.
— Что это значит? — спросил Фредерик.
— Это значит, что шхуна подходит к нашему кораблю аккуратно два раза в день и все время идет за нами, так как ей, очевидно, предписано находиться под руками у таинственного незнакомца, спрятавшегося у нас на борту. Она, очевидно, ждет сигнала, чтобы подойти ближе. Этот сигнал будет ей дан тогда, когда спрятавшийся соберется наконец с духом взорвать «Дядю Магнуса». Произведя взрыв, он бросится в воду, а шхуна подберет его и уйдет прочь… Таковы, брат мой, выводы, к которым я пришел. Руководствуясь ими, я, если б только это от меня зависело, немедленно принял бы соответствующие меры.
— Извини меня, брат мой, что я не сразу признал справедливость твоих рассуждений, — произнес герцог. — Но теперь ты вполне меня убедил, и я немедленно велю приступить к исследованию крюйт- камеры.
Порох из камеры был весь вынесен еще после первой угрожающей записки, поэтому теперь оставалось только хорошенько ее осмотреть, не заложено ли там секретной мины. По приказанию герцога в камеру спустились главный плотник, или так называемый корабельный мастер, и заведующий арсеналом с их помощниками и немедленно приступили к отдиранию железной обшивки стен. Работа была долгая и трудная; топоры стучали часа четыре. Герцог и Эдмунд присутствовали тут же, и оба разом громко вскрикнули, когда железная доска наконец отделилась. Под ней оказалось углубление, а в углублении спрятан был цинковый ящик, из которого выходила просмоленная веревка.
Эдмунд бросил на брата торжествующий взгляд. Не помня себя от радости, что его догадка оказалась справедливой, он выхватил из груды инструментов, принесенных оружейным мастером, первые попавшиеся ножницы и уже хотел разрезать ими просмоленную веревку, но оружейник быстро схватил его за руку.
— Господин капитан, простите мою смелость, — вскричал оружейник, — но вы нас этак взорвете! Я знаком с подобными машинами и знаю, что от малейшего сотрясения может произойти взрыв.
— Спасибо, мой добрый Георген, — ответил, вздрогнув, Эдмунд. — Ты всех нас спас… Моя необдуманность едва не наделала беды. Но как же нам сделать этот страшный аппарат безвредным?
— Если его светлость уполномочит меня… — проговорил Георген, вопросительно взглядывая на герцога.
— Делай, как знаешь, — согласился герцог. Я тебе верю и надеюсь, что ты не отправишь нас к облакам.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость, я с этими вещами умею обращаться.
Оружейный мастер взял широкое сверло для металла и осторожно, методически просверлил в стене цинкового ящика отверстие величиной с соверен, затем приладил к отверстию рукав пожарной трубы и, приказав своим помощникам качать, залил водой порох в ящике. В несколько минут опасный прибор был сделан совершенно безвредным.
Теперь оставалось только проследить фитиль, выходивший из коробки. Очевидно, конец его был спрятан в самом тайнике, где сидел неизвестный злоумышленник.
Корабельному мастеру не пришлось долго объяснять, что от него требуется. Он сам догадался, в чем дело, и, руководствуясь собственной опытностью в постройке кораблей, подсказал герцогу очень дельную мысль.
— Ваша светлость, — сказал он, — у «Дяди Магнуса» нет никаких особенностей в изгибе стен, следовательно, тайник должен находиться или близ кормы, или в носовой части. Направление фитиля, несомненно, указывает, что тайник устроен в носовой части, поэтому нет надобности отдирать обшивку по всему борту, а лишь около бушприта. На это потребуется времени, самое большое, два часа. Вам остается только поставить караульных, чтобы птица не упорхнула.
Проект получил полное одобрение, и мастер со своими помощниками и конопатчиком принялись за работу. Чтобы суета движения не мешала их работе, на «Дяде Магнусе» были убраны все паруса. На море стояла тишь; погода была вполне благоприятна для такого мероприятия.
«Леонора», получив сигнал, сделала то же самое, что и «Дядя Магнус», и кокетливо закачалась на тихих волнах в пяти кабельтовых от клипера.
Как только стали отдирать обшивку, сейчас же обнаружился просмоленный фитиль. Среди матросов немедленно распространился слух, что по приказанию герцога плотники ищут одного из «Грабителей», забравшегося на «Дядю Магнуса» и спрятавшегося между обшивками борта в день отъезда. Весь экипаж с тревогой следил за ходом дела.
Гуттор и Грундвиг, а равно и прочие матросы уже не верили в проказы джиннов. Очевидность убедила их сильнее всяких доводов рассудка, и они с ужасом глядели на остатки адской машины, едва не отправившей их всех к праотцам.
Между тем ложный мулат, сидя в своем тайнике, скоро догадался, что значит этот частый стук в стену корабля. Сначала он думал, что это производится простое исследование прочности двойной стены, и потому совершенно успокоился, зная, что под дерево обшивки подложен свинец, вследствие чего пустота совершенно не прослушивался. Но вот он понял, что стук постепенно приближается к нему… Негодяй приложился ухом к стене и задрожал всем телом: он отчетливо услыхал голоса работающих и осознал, что тут не исследование стенок производится, а прямая облава на него.
Он ясно расслышал громкие слова одного из рабочих:
— Скажите, пожалуйста, господин мастер, что сделают с тем сорванцом, которого найдут в тайнике?
Корабельный мастер на это ответил:
— Про то старшие знают, а если б меня спросили, то я бы велел его повесить на рее.
Теперь уж нечего было и сомневаться, что козни Надода открыты. Мысль, что он живым достанется в руки Бьёрнов, привела его в ужас. Он боялся, что его сейчас же узнают, несмотря на переодевание. Этот бесстрашный человек, столько раз бестрепетно глядевший в глаза смерти, дрожал, как ребенок, чувствуя, что час возмездия наконец приблизился… Ах, если б он не обагрил своих рук кровью Харальда и Олафа, он бы еще мог надеяться на пощаду. Он знал, как великодушны оба брата Бьёрны, как легко доступно для жалости их сердце; он мог бы разжалобить их своей несчастной судьбой, своим положением отверженного с детских лет… Но убийцу своего отца и брата они даже и слушать не станут. Приговор над ним произнесен заранее.
Что делать? Как ему быть?
Негодяй, в отчаянии ломая руки, метался в своем тайнике, как зверь в клетке.
Не отворить ли люк и не броситься ли в море?.. Нет, это бесполезно: его выловят из воды при громком хохоте матросов, а Фредерик Бьёрн прикажет ироническим тоном:
— Вздернуть этого молодца на рею!..
Вся кровь бросилась в голову Надоду, и он зарыдал от бессильного бешенства.
Может быть, работа протянется до заката солнца? Тогда успеет подойти шхуна, и Надод даст ей сигнал приблизиться, а сам бросится в воду и поплывет… Но нет, ребята подвигаются быстро, и через полчаса его отыщут и поймают, как зверя в норе.
А он так гордился своей выдумкой, благодаря которой рассчитывал блистательно отомстить Бьёрнам за избиение «Грабителей»! Когда на собрании уцелевших членов товарищества кто-то заговорил о мести, он гордо заявил: «Оставьте! Это мое дело. За него я берусь сам…» Он был так уверен в своем мщении — и вдруг!..
Так сидел он и предавался отчаянию. Но вдруг почувствовал, что работа прекратилась и что корабль
