– Много, много, милая, не строй планов, я старый для тебя. Ты хочешь спать? – обратился к Сане.
Пилот потряс головой, посмотрел на солнце и зажмурился от яркого света.
«Да, глаза слипаются».
– Через пять часов будем заправляться. Там отдохнем, выспишься.
«А вы не хотите?»
– Нет.
– Я очень хочу, – призналась девушка, – и не могу. Наверное, только с тобой получится. Это ужасно, ужасно!!! А если со мной что-то случится?! Я что, теперь всегда буду давиться вареной морковкой, пресным рисом, всего бояться, спать по расписанию и писать стоя?! Какой кошмар! А от нас точно отстанут, когда мы избавимся от этой… виолончели?
– Н-н-н…
– А может, профессор за пару дней все починит? Скажи, как тебя – латинос, чегевара, мы когда вернемся? И почему нельзя по-быстрому туда и обратно на этом самолете?
– Быстро, быстро…Не скули, крошка. За неделю управимся. Насчет латиноса – давай объясню. Я родился в Европе. Мой папа американец, мама украинка, дедушки с бабушками были гражданами Австралии и Франции. Это я так… для внесения некоторой ясности… Теперь поверь, милая моя, драгоценная, я и сам тороплюсь, но ведь эту развалину заправлять надо. Понимаешь? Перед Туркменистаном, на самой границе и потом по пути. Есть у меня пара нычек, лет пять назад под минометным огнем зарывал – как чувствовал, что пригодятся. До Индии дотянем, а там… Пролетим сколько сможем, пониже как-нибудь, но если нас заметят, если засекут, то все – конец.
На подлете к границе погода испортилась. Высоко слева и справа засверкали молнии, полил дождь. Внизу все стало одноцветным, серым, а вскоре земля совсем пропала из виду. «Кукурузник» заволокло туманом. Саня бессмысленно пялился на датчики, покорно выполнял редкие указания Кубинца. А по большому счету, следить за приборами так пристально не было нужды. Саня мог спокойно рассматривать капли, скользящие по запотевшим стеклам, увлечься брызгами, отлетавшими от пропеллера, любоваться туманом с его бесчисленными серо-голубыми оттенками. Кубинец требовал выполнения двух условий: не спать и не терять из виду панель приборов.
К обеду прояснилось. В дымчато-серых клубах стали появляться пустоты, через которые откуда-то сверху пробились прямые желтые лучи. И вовсе не прозрачные, – все в мелких точках, будто пузырьки застыли в стеклянных, растущих от самого солнца шипах. Туман становился все прозрачней и вскоре совсем рассеялся. Перед глазами путешественников раскинулась грязно-синяя блестящая даль Каспийского моря.
– Как красиво! – не в силах сдержать восторга вскрикнул молодой человек.
Кастро, недовольно крякнув, выругался:
– Проклятье! Мы отклонились от курса! Можем не дотянуть.
– А я плавать не умею, – испуганно произнесла Рита.
«Посмотрите, как это здорово! Какая манящая перламутровая синь. Вот бы спуститься, черкануть рукой и метнуться в глубину тени, брызнуть в стороны стаи рыб. А мы нырнем, погоним косяки дельфинов, выпрыгнем за ними из толщи моря, воспарим прямо в небо и снова окунемся в синеву волн…»
– Вряд ли мы потом выпрыгнем, – остановил Саню Кубинец. – А вот нырнуть можем. Давай левее… Посмотри на датчик, баки пустые.
«К черту баки! – радовался Саня. – Мы птицы, мы альбатросы!..»
– Слава Богу, – выдохнул Кубинец, – земля. Мы не так уж и заблудились. Давай еще левее, потянем вдоль берега.
Саня крутанул штурвал, самолет дал крен. Приближался волнительный момент посадки.
«Вот бы навсегда остаться с облаками, – подумал он мечтательно. – Пусть бы другие били о камни и песок свои ноги. А у нас есть крылья! Птицы ласкают нежными перьями небо, и оно улыбается. А земля… Земля гудит от топота ног, стонет под тяжестью грузных тел».
– Тебе что, совсем не страшно? – удивилась Рита. – Поглядите только, еще и философствует. Даже мне страшно. А ты?! Да ты пауков боишься, от визга машин вздрагиваешь. Ты в подъезд не войдешь, если в нем света нет… А тут не боится. С чего бы это?
«У вас обо мне сложилось какое-то неправильное мнение, – возразил Саня и вдруг спросил удивленно: – Скажите, а про пауков откуда вы… А про подъезд кто рассказал?»
Рита поняла, что проговорилась, и испугалась. Ей сейчас меньше всего хотелось, чтобы он узнал, как она интересовалась им, расспрашивала знакомых, подглядывала за ним на лекциях.
– Что, угадала, да? – произнесла она с показной презрительностью.
Самолет вдруг затрясся, мотор забулькал, винт несколько раз заклинило. На секунду он замер, потом начал крутиться и снова, вдруг будто наткнувшись на что-то, остановился. Двигатель заглох.
– Как это?! – крикнул Саня. – Почему?
– Черт те что! – выругался Кастро.
– Что делать?! – продолжал кричать молодой человек. Он вдруг побледнел, руки побелели и даже ногти на пальцах. – Мы разобьемся! Мы разобьемся! Не молчите, что делать? Надо же что-то делать.
– Тебе страшно? – громко спросила Рита. – Отвечай, страшно?
«Да, и что? Что толку от того – страшно мне или нет! Делать-то что? Мы же разобьемся! А? Фидель, не молчите!..»
– Ага! – радостно крикнула Рита. – Притворялся! Я же говорила, что ему страшно! Трус всегда трус! А корчит из себя… Так тебе и надо!
«Делать-то что?..»
– Нажимай снова кнопку, запускай двигатель, – спокойно произнес Кастро. – Да-да, вот эту красную.
«Так я ее нажимал только что…» – борясь с паникой, вспомнил Саня.
– Правильно, – подтвердил Кубинец. – Клацнул и выключил. Дави снова, заработает. Механика – штука простая.
Молодой человек судорожно нажал кнопку. Двигатель взревел, винт быстро завертелся, «кукурузник» плавно стал набирать высоту.
«Так вы это специально? Специально?!» – приходя в себя, с обидой спросил Саня. Задрал лицо вверх и выдохнул в потолок.
– Надо было, чтоб ты понял, как это бывает. Сейчас нужно сосредоточиться. Не расслабляйся раньше времени.
«Это нечестно… Это очень стыдно… Рита, и вы ведь знали? Знали! Разве стали бы спрашивать, боюсь я или нет… До этого ли, когда и ваша жизнь на волоске… Легко быть смелым, когда знаешь».
– Нет, «герой», не знала, – будто улыбаясь, ответила она. – Какое это наслаждение – видеть, как ты дрожишь, от страха аж дышать перестал, глаза выпучил, будто змея в штанину заползла. Посмотрите – и это мужчина. Кому-то достанется подарочек! Какое счастье, что не мне.
– Вы за что-то злитесь на меня?
– Вот еще. «Крепыш», ты у меня только смех вызываешь, поверь.
– Злится, злится. Не слушай ее, – подал голос
Кастро. – Все у них из-за самолюбия. Красивые бабы все злобные стервы. Хорошо хоть она тебе не жена. За ужин не похвалишь – голову ночью отрежет. Эта из таких, эта может. Была у меня такая.
И Кастро пустился рассказывать.
– В Гуанчжоу у богатого китайского промышленника украли старшую дочь. Звали ее Аи – любовь, значит. – Он чуть помедлил, а затем продолжил: – Держали на востоке Вьетнама, на берегу Южно- Китайского моря. Два миллиона просили. Папочка не верил, не хотел платить: «Это она назло мне, – говорит, с хахалем своим спелась». А жених ее как раз вместе с ней пропал. Нанял папаша меня и еще троих. Сорок тысяч обещал на всех, – копейки. В другой раз не поехал бы, но я на мели был тогда. Не подфартило, проиграл много. Две недели рыскали – нашли. Ну и, значит, выкрал я ее, а товарищам моим не повезло. Постреляли товарищей моих. Все-е-ех… Искали нас по деревням. По пятам с собаками гнались. Но ничего, смогли оторваться. Она папе позвонила, поговорила, и стали мы ждать, когда папочка уже заберет нас. Месяц под пальмами на берегу моря в хижине прятались. Такая любовь у нас вдруг случилась.
