«Вы все спускаете в казино?.. А зачем?»
– Философский вопрос.
«Я очень устал».
– Отдыхай, ложись прямо здесь.
«А змеи, а пауки?»
– Зачем ты так о ней? – усмехнулся Кубинец. – Злюка, конечно, характер не сахар, но…
Догадавшись, что это о ней, Рита возмутилась:
– Сам такой! – крикнула она. – Убийца!
– Что ты об этом знаешь? – с упреком спросил Кастро. – Вот здоровяк понял меня. Нельзя судить так вот, огульно…
«Ну, я не то, чтобы… – оправдывался Саня. – Просто вы, мне кажется, не злой человек. За вашей иронией прячется что-то. Вы страдаете, душа у вас болит, я чувствую. И стыдно вам, и людей жалеете».
– О как! Поняла, Маруся, какой я?!
– Давно поняла.
– Хе-хе… правильно. Нет, Геркулес, права Глаша.
Плевал я на все и на всех. Она знает, знает… Она сама такая. Вот и кидается на меня. Да только так добрее не станешь, милая. Себя не обмануть, больше прежнего зачерствеешь.
– До старости дожил, а ума не набрался, – огрызнулась Рита. – Психолог ты никудышный. Я очень, очень добрая, и найдется кому подтвердить. А о тебе хоть один человек что-то хорошее скажет?
«Кастро, это правда, – проникновенно произнес молодой человек. – Рита очень хорошая, замечательная, она очень чувствительная, и…»
– А ты вообще заткнись! – оборвала она. – Защитник.
Саня лег на песок и устремил взгляд вверх. Не покоренные им облака ветер порвал в клочья и разбросал по небу. Молодой человек закрыл глаза. Облака как бы сразу устремились к нему, забрались под одежду, просочились сквозь кожу, затуманили сознание, растеклись по венам. Но он не уснул, неясные эмоции, волнение от чужих мыслей, сомнений тревожили сердце, требовали каких-то действий, движения.
«Кто из вас мешает мне спать?» – спросил он.
– Странно все это, – прошептала Рита. – Куда мы бежим? Что мы сделали? А если с тобой что-нибудь случится, мы тоже умрем? И что, как растения, всю жизнь в какой-то клинике чахнуть, покрываться пролежнями?.. А отец будет приходить и плакать… приходить и плакать… И никто больше не придет?..
– Неправда, – возразил Кубинец. – Я буду навещать тебя. Пришлю на день рождения открытку. Все не так плохо.
– Куда ты придешь? Куда пришлешь? Ты такой же коматозник, как и я.
– Да?! – деланно удивился Кастро. – Александр, мы тут посоветовались… Вы должны беречь себя. Водку литрами больше не жрать, и холодного поменьше. Ложиться в девять, и чтоб больше никакой порнухи по ящику.
Саня усмехнулся, открыл глаза и закинул руки за голову. Но так ему стали видны гусеницы перевернутого танка, и от этого вернулось неприятное чувство тревоги. Чтобы расслабиться, он снова раскинул руки в стороны, под затылком захрустел песок.
«Скажите, Грин, почему вокруг этой виолончели такая шумиха? Что с ней не так? Почему она так нужна всем этим странным типам?.. Я понимаю, что это плохие, жестокие люди. Не для доброго дела она им понадобилась. Но не получится ли так, что те, кому мы ее везем, еще хуже?»
Грин задумался:
– Ты знаешь, я много чего делал такого, о чем стыдно вспомнить, – произнес он непривычно серьезно. – Но это задание, может быть, единственное, которым я смогу гордиться. То, что мы делаем, будут помнить. Все промахи, ошибки забудут, а это… это навсегда.
«Что в ней спрятали? – спросил Саня. – Панацею от всех болезней? Или инструкцию, как вручную собрать атомную бомбу? Или еще что-нибудь похуже? А может, на внутренней стенке выжжена карта и черной свастикой отмечено, где фашисты спрятали золото рейха, а? Нет? И рядом не стоял? Тогда что?»
– Фантазер, – посмеялась Рита. – Такое мелет, и ведь сам в это верит, поразительно! Хочешь, скажу, что там?.. А вот что: один дурак переспал с одной дурой, или дураком – не важно. А третий дурак узнал, снял на пленку, сунул в виолончель и стал шантажировать. И завтра, чтобы от первого дурака жена не ушла, потому что он извращенец и вообще скотина, он начнет бомбить какой-нибудь Пакистан. Трудно, но можно представить, сколько стоит одна война. Все просто, никаких карт с летающими тарелками и тайными ходами в параллельные измерения.
– Браво! – сказал Кубинец. – Мура, конечно, но интересно. Только чем же тут гордиться?
– Ну как, вернешь первому дураку пленку, и не будет войны. Станешь почетным пакистанцем. Можешь не говорить. Я и сама знаю, что права; правда банальна, не интересна.
– Александр, как вам такая версия? Скажите честно, вы за войну или за мир? Спасем ни в чем не повинный пакистанский народ?
Тень, спасаясь от солнца, незаметно уползла в сторону. Саня надвинул шляпу на лицо.
«Не знаю… Я как-то всегда был далек от этой страны. Но если так получается, что кроме нас некому, то, наверное, выбора-то особо и нет…» – Он повернулся набок, положил ладошку под щеку и поерзал тазом. Теплый песок поддался, рассыпался в стороны, и Саня будто слился с землей, стал незаметным, невесомым. Мыслей больше не было, дыхание стало спокойным, ровным, и он заснул.
Проспал часов восемь и спал бы еще, но хриплый голос Кубинца, тянувшийся из глубин сонного сознания широкой лентой, которую можно потрогать, смять и даже попробовать на вкус, разбудил его.
«…я попробую, попробую, – в свойственной ему манере, с иронией и ленцой, делая паузы, чтобы подобрать особые слова, будто говорит с ребенком, вещал Кастро. – Ну, ты пойми, Маруся, какие партии, какие лидеры, о чем ты?..
– Меня вообще-то Ритой зовут.
– Тише ты, разбудишь наше тело. Бедному и так досталось. Рита, или Малерита, какая разница?.. Выборы, демократия, вся эта мишура для быдла. Нет границ, есть только зоны влияния. Они хаотичны, они меняют форму и прыгают с континента на континент, когда им вздумается. Деньги перетекают из одного кармана в другой. Никто и не догадывается, за сколько их купили сегодня и кто истинный хозяин. Говорю банальности – но, увы… Страны с их армиями, политиками, народами принадлежат горстке подонков. Правда, вчера их было еще меньше – кланы дробятся.
В конце тысячелетия появилось «РО» – радикальное объединение. Это как ООН, только наоборот. Состав был тот же. ООН – ширма, пузырь. РО обладало реальной властью: у этой шараги была куча денег. По сути, рычаги управления миром оказались в одних руках. За пять лет мы должны были покончить с терроризмом, избавиться от атомного оружия, выявить и пресечь все разработки нового. Нести демократию, свергать тоталитарные режимы – как видишь, цели самые благородные, а средства… ну что средства…
Мы замкнули на себе все денежные потоки, подмяли торговлю, любую – нефть, кофе, наркотики, все… Мы убивали руководителей наркокланов и занимали их места, мы избавились от учредителей всех крупных концернов и торговых объединений. Нам принадлежал мир. Теперь мы должны были сделать его лучше. Но, увы… РО – сожрало себя изнутри. Началась борьба за власть, страны отказывались от членства, одна за другой выходили из состава, денежный насос поломался. РО – рассыпалось на множество враждующих агентств. Самые крупные еще делали вид, что идеалы их остались неизменны, но постепенно, как и мелкие, погрязли в грызне, скандалах, грязных махинациях.
Ничего, по сути, не изменилось, просто одни подонки стали на место других. Разница лишь в том, что эти новые – агрессивней, все они прошли разведшколы, их учили захватывать власть, убивать.
– А ты? – спросила Рита. – С кем ты?
Кастро усмехнулся:
– А я плевал на всех. Меня то те, то эти наймут. Все равно, что делать. Пустота. Я слишком верил в то,
