– Какой ужас! У него никого не осталось.
– Ну как сказать, – чему-то улыбнувшись, произнес Саня, обернулся и, крикнув Рите короткое: «Жди здесь!» – кинулся к выходу.
Спускаясь со ступеней вокзала, Кастро махнул таксисту. Темнокожий парень с красными то ли от бессонницы, то ли от наркотиков глазами и кучей разноцветных косичек, не мешкая, прыгнул за руль и подогнал авто к пассажиру.
Кубинец медлительно сел на заднее сиденье.
– Далеко море? – спросил он, с трудом закрывая за собой дверцу.
– Десять километров, – ответил водитель, разглядывая пассажира в зеркало заднего вида.
– Хочу к морю. Мне нужен пляж, где можно спокойно умереть.
– Может, не стоит с этим торопиться?! Знаю пару мест – убийственные девочки. И есть чем заправиться – травка, кокс, можно и посерьезней чем отравиться.
– Смотрю, ты и сам любитель. Давно подсел? – раздражаясь, спросил Кастро и тут же внутренне упрекнул самого себя: «Нет, нет, не правильно. К единению с вечным, к покою в душе этим путем мне не добраться. Обыкновенный слабый человек – что он мне сделал?»
– Пока есть здоровье, надо брать от жизни все, – подмигивая, сказал водитель.
Мимика таксиста, неприятный запах его немытого тела, блестящие булавки в носу не нравились Кастро, но ему не хотелось тратить последний час своей жизни на подсознательное поощрение навязанных обществом стереотипов о гигиене, жизни без наркотиков и искусственных прыщей, так называемого пирсинга. Хотелось мира. Он чувствовал: надо многое понять.
Надо научиться принимать мир таким, каков он есть. Может, не полюбить, но хотя бы смириться со всем, что отличает его от других. Надо пустить добро в сердце. Он решил: теперь будет говорить людям только приятное.
– А ты мировой парень, – сказал таксисту, надеясь обмануть нарастающую боль умиротворенной улыбкой.
Внезапно дверца открылась, в кабину заглянуло добродушное, но взволнованное Санино лицо.
– Я же тебе сказал, подожди! Выползай отсюда. Давай, я помогу вылезти.
– Теперь этот прицепился, – прошептал Кубинец. – Прощай, Саня. Уходи, дай покоя.
– Глотай свою пилюлю. Сегодня у вас второй день рождения, мистер Грин, Кастро, или можно как- нибудь еще? Может, дядя Миша? А? Сегодня ты не умрешь. Павел Игоревич объявил тебе амнистию. У нас схожий генотип. Пляши! Ну, давай, доставай! Где она!
– Ты это серьезно?
– Абсолютно! Так что радуйся, мой блудный старичок! Ну?! У тебя осталось полчаса, не больше.
В глазах Кубинца на мгновенье заискрилась надежда, но тут же погасла.
– У меня нет пилюли, – растерянно произнес он. – Я ее выбросил. Она там, где-то в коридоре… в нашем вагоне. Чего уставился на меня? Не стой как вкопанный! В вагоне, говорю, на полу где-то…Обморок ты колумбийский! Беги, тащи ее сюда! Живо! – прохрипел требовательно.
Выругавшись, Саня помчался к поезду.
– Зачем?! Зачем ты ее выбросил?! – кричал он, оглядываясь на Кубинца.
– Ты еще здесь?! Туда и обратно! Шевели задницей! Черепаха ты безногая!
Когда молодой человек скрылся, Кастро откинулся на сиденье и облегченно выдохнул.
– Кажется, будем жить, – сказал он, задумавшись, потом вдохнул носом воздух и поморщился.
– Так что, чувачек, едем, нет? – оглядываясь, спросил таксист.
– Помойся, придурок, – наклоняясь вперед, сказал пассажир. – Пугало обдолбанное! Кончай нюхать всякую дрянь, сними это дерьмо с лица, натягивай галстук, поступай в Кембридж и покупай замок у моря, как все нормальные люди.
Хуши сказал: «С тех пор как мы обогнали обезьяну в развитии, нам стало труднее догонять ее в лесу»
Несколько минут Саня и Рита безрезультатно рыскали по вагону. Кубинец устал ждать и вернулся к ним. Искать не помогал. Стоял у окна и, опираясь в него лбом, не моргая смотрел на улицу.
Девушка и парень ползали на коленях под раздвижными столиками, отодвигали сумки и чемоданы, поднимали пассажиров и искали под сиденьями. Над головой, с полки на полку, нагоняя суету, металась крикливая Чика. Все темные пыльные закутки обшарили по нескольку раз, пилюли нигде не было. Саня засунул руку под батарею. Его пальцы встретились с пальцами Риты. Несколько секунд они смотрели друг на друга, но, почувствовав неловкость, не сговариваясь, одновременно отвели взгляд.
– Кто-то ее забрал, – сказала она. – Мы все обыскали.
– Может, где-то там, на верхних багажных отделах? – предположил Саня.
Рита пробежала взглядом по верхним полкам. Над головой промелькнуло розовое платьице. Чика пронеслась по вагону и повисла на клетке с попугаями.
Встревоженная птица клюнула ее в живот, и из маленьких лапок обезьянки выскользнула красная, блестящая, как драгоценный камень, пилюля.
– Смотри! – обрадовано крикнула девушка.
Саня рванул за упавшей пилюлей, но запнулся и грохнулся на сетку с луком. Падая, ухватился за один из сваленных на верхней полке мешков, и на голову молодому человеку обрушился их целый десяток.
Рита усмехнулась. Выбираясь из завала, Саня сердито взглянул в ее сторону.
А обезьянка не собиралась расставаться со своим сокровищем и, схватив пилюлю, помчалась в дальний конец коридора.
Саня, чтоб не спугнуть, подкрадывался к ней медленно и, оказавшись в метре от воришки, поманил ее пальцем.
– Чика-чика, смотри, что у меня есть, смотри, что дам.
Обезьянка, широко раскрыв пасть, начала истошно кричать.
– Что вам нужно от животного?! – раздался нервный голос дремавшего до сих пор хозяина. – Не смейте трогать! Ее это бесит!
– У нее наша вещь! – попыталась объяснить Рита.
– Не смейте трогать!
Но Саня не послушал, и Чика, укусив его за руку, понеслась в противоположный конец вагона. Минут пять парень, девушка и хозяин взбесившейся Чики пытались схватить неугомонное животное. Закончилось все тем, что загнанная в угол обезьянка вылезла в приоткрытое окно и оказалась на крыше поезда. Саня последовал за ней. Но как только он забрался на вагон, поезд двинулся с места. Чика с легкостью перепрыгнула на соседнюю крышу. Завидуя обезьяньей прыти, молодой человек повторил ее трюк. Удержаться на ногах становилось все труднее, поезд набирал скорость, и по лицу человека хлестали свисающие над полотном ветки. Саня бежал, преодолевая один барьер за другим. Чика неслась во всю прыть, не переставая надрывно кричать. Глядя со стороны, можно было подумать, что какой-то негодяй преследует маленькую девочку.
Приближался последний вагон, но Чика и не думала сдаваться, подпрыгнув, она вдруг оказалась на одной из свисающих над рельсами веток. К счастью преследователя, поезд резко затормозил: кто-то нажал стоп-кран.
Саня спрыгнул с вагона и кинулся за беглянкой в лес. Ее розовое платье мелькало над кронами деревьев. Впереди заблестела река. Скоро оба оказались у берега. Неопытная Чика забралась на хрупкую ветку, и та, не выдержав ее веса, обломалась. Обезьянка свалилась в воду. Саня кинулся за ней, и, подхватив обоих, поток закружил их в водоворотах, увлекая за собой.
Рита в который раз принесла Кубинцу воды. Он выпил стакан в два жадных глотка, и его тут же стошнило.
– Еще? – спросила девушка, вытирая ему лицо платком.
Кубинец, не переставая кашлять и сплевывать на пол кровь, несколько раз кивнул. Рита снова отправилась к проводнику.
– Что вы говорите?! – кричал тот кому-то, высунув голову в окно. – Военные? И надолго перекрыли? Смотрят документы?..
Рита похлопала проводника по плечу, протянула стакан.
