Постамериканский мир будущего

22 июня 1897 года примерно четыреста миллионов человек во всем мире, четверть тогдашнего населения Земли, получили выходной день. В этот день отмечалось шестидесятилетие восхождения королевы Виктории на британский трон. «Бриллиантовый юбилей» праздновали пять дней на море и суше, но высшей его точкой стали военный парад и благодарственный молебен, которые прошли 22 июня. В них участвовали генерал-губернаторы одиннадцати британских колоний, имевших статус самоуправляющихся, а также принцы, герцоги, послы и посланники со всего мира. В военной процессии приняли участие пятьдесят тысяч солдат, включая гусаров из Канады, кавалеристов из Нового Южного Уэльса, карабинеров из Неаполя, верблюжьей кавалерии из Биканера, гурков из Непала и многих-многих других. Во всем этом присутствовал, как написал один историк, «дух Римской империи».

Юбилей пышно отметили во всех уголках империи. «В Хайдарабаде освободили каждого десятого заключенного, - писал Джеймс Моррис, - в Рангуне состоялся грандиозный бал, во дворце султана в Занзибаре был дан торжественный обед, канонерские лодки в Столовой бухте салютовали из всех орудий, во Фритауне в воскресной школе были организованы обильные угощения, в пригороде Гонконга Хэппи Вэлли состоялся концерт церковного хора». В Бангалоре возвели статую королевы, а в Визагапатаме открыли новое здание муниципалитета. В Сингапуре, в центре Паданга, был установлен памятник основателю города сэру Стамфорду Раффлзу, а в Шанхае (который даже не был британской колонией) посреди общественного парка открыли фонтан. Десять тысяч школьников прошли по улицам Оттавы, размахивая британскими флагами. Празднествам не видно было конца [1].

В Лондоне восьмилетний мальчик по имени Арнольд Тойнби забрался на плечи своего дяди, откуда и разглядывал парад. Ставший впоследствии известнейшим историком своего времени, Тойнби вспоминал о великолепии того дня, как если бы солнце «остановило свой бег посреди Небес, как оно, должно быть, однажды замерло по приказу Иисуса Навина». «Я помню атмосферу, - писал он, - нам казалось, что мы взобрались на вершину мира, мы достигли пика и останемся там навсегда. Безусловно, есть такая штука под названием «история», и иногда история - это неприятности, которые происходят с другими людьми. Но я был уверен, что к нам это не относится»[2].

Естественно, история коснулась Британии. Коснется ли она также Америки, сверхдержавы наших дней? Или уже коснулась? Точной аналогии не существует, но Британия в момент своего наивысшего расцвета ближе всех к положению, которое занимает сегодня Америка. Когда мы размышляем, каким образом перемены повлияют на Америку, стоит очень внимательно присмотреться к опыту Великобритании.

Дилеммы, с которыми столкнулась Британия, отдаются эхом в сегодняшнем дне. Недавние военные вторжения Америки в Сомали, Афганистан и Ирак имеют параллели с вторжениями Британии в эти же страны много лет назад. Главная стратегическая проблема сохранения статуса единственного глобального игрока на мировой арене удивительно похожа. Однако между Британией тогда и Америкой сейчас имеются также и фундаментальные различия. Для Британии по мере того, как она пыталась сохранить статус сверхдержавы, самым серьезным вызовом был экономический, а не политический. В случае Америки все наоборот.

СФЕРА ВЛИЯНИЯ БРИТАНИИ

Сегодня трудно даже вообразить себе размеры Британской империи. В момент своего наивысшего могущества она занимала около четверти поверхности Земли, где обитала четверть ее населения. Сеть управлявшихся из Лондона колоний, территорий, баз и портов покрывала весь мир, империю охранял королевский флот - величайшая морская сила в истории. Во время «Бриллиантового юбилея» в Портсмуте выстроились 165 военных судов, на которых находилось сорок тысяч моряков и три тысячи орудий - крупнейшая эскадра в истории*.

* Наблюдатели из четырнадцати стран мира приняли участие в церемонии. Один из них, германский контр-адмирал Генрих Прусский, с завистью наблюдал с палубы своего построенного в Британии линкора, совсем недавно превращенного в крейсер. Он и его брат кайзер Вильгельм II отчаянно надеялись сравняться по силе с мощью Британского флота - эта гонка кончилась весьма печально.

В течение предшествующих двадцати пяти лет между пунктами империи было проложено 170 тысяч морских миль океанских кабелей и 662 тысячи миль проводов на столбах и подземных кабелей. Британские суда способствовали развитию первой мировой сети связи - телеграфа. Железные дороги и каналы (и самый важный - Суэцкий канал) углубили связующую способность системы. За счет всего этого Британская империя создала первый по-настоящему мировой рынок.

Американцы рассуждают о привлекательности своих идей и культуры, но «мягкая мощь» государства родилась в XIX веке в Британии. Благодаря империи английский стал языком международного общения, на нем говорят от Карибов до Каира, от Кейптауна до Калькутты, английскую литературу знают во всем мире - Шекспир, Шерлок Холмс, «Алиса в стране чудес», «Школьные годы Тома Брауна». Сюжеты и персонажи английских авторов прочно вошли в мировую культуру и занимают в ней особое место.

Это же касается и множества английских ценностей. Историк Клаудио Велис отмечает, что в XVII веке две империи тех лет - Британия и Испания - пытались экспортировать идеи и методы правления в свои западные колонии. Испания желала распространить на Новый Свет контрреформацию, тогда как Британия стремилась к процветанию религиозного плюрализма и капитализма. Как оказалось, британские идеи были более универсальными, чем испанские. На самом деле формы работы и досуга в современном обществе наполнены ценностями первой в мире индустриальной нации. Возможно, Британия была самым успешным в истории экспортером своей культуры. Мы говорим сегодня об «американской мечте», но до нее был «английский образ жизни» - тот, за которым следили, которым восхищались и копировали во всем мире. Например, идеи игры по правилам, атлетизма и любительского спорта выдвинул знаменитый английский педагог доктор Томас Арнольд, глава легендарной мужской частной школы «Рагби» (именно в ней развиваются события в «Школьных годах Тома Брауна»), находившийся под большим влиянием французского барона де Кубертена, который в 1896 году положил начало современным Олимпийским играм. Писатель Иэн Бурума точно охарактеризовал Олимпийские игры как «английскую буколическую фантазию».

В июне 1897 года далеко не все из этого можно было осознать, но многое было можно. Не одни лишь британцы сравнивали свою империю с римской. Парижская Figaro писала, что «власть, которая управляет людьми - и управляет в их интересах - в Канаде, Австралии, Индии, Южно-Китайском море, Египте, Центральной и Южной Африке, в Атлантике и Средиземноморье, - эта власть сравнялась с римской, если не превзошла ее». Берлинская Kreuz- Zeitung, обычно отражавшая антианглийские взгляды прусской юнкерской элиты, описывала империю как «практически неприступную». По другую сторону Атлантики захлебывалась от восторга New York Times: «Мы часть, и огромная часть Великобритании, которой определенно суждено править этой планетой».

ЗАКАТ БРИТАНИИ

Но Британии не удалось надолго закрепиться на взятых ею высотах. Всего через два года после «Бриллиантового юбилея» Соединенное королевство вступило в бурскую войну - конфликт, который многие историки считают началом заката сверхдержавы. В Лондоне были уверены, что выиграют войну малой кровью. В конце концов, британская армия недавно победила в сражении с дервишами в Судане, хотя у тех был двукратный перевес в численности. В сражении при Омдурмане всего за пять часов британцы убили и ранили 48 тысяч дервишей, сами же потеряли только 48 солдат[3]. Многие воображали, что победа над бурами будет еще более простым делом. В конечном счете, как заметил один член парламента, речь идет о том, что «Британской империи противостоит тридцать тысяч фермеров».