Постамериканский мир будущего

того чтобы изучать химию или электротехнику, их сыновья в Оксфорде сутками напролет штудировали историю и литературу Древней Греции и Рима[7].

Возможно, ни один из этих промахов не имел решающего значения. Пол Кеннеди указывает, что доминирование Британии в XIX веке было результатом целого ряда в высшей степени необычных обстоятельств. Учитывая имевшийся в тот момент набор инструментов - географические особенности, население, ресурсы, -можно было с полным основанием ожидать рост валового внутреннего продукта от 3 до 4 процентов от мирового ВВП, но он превысил эти цифры в десять раз. Как только эти необычные условия начали исчезать - когда другие западные страны приступили к индустриализации, объединилась Германия, а Соединенные Штаты решили проблему разделения страны на север и юг, - дела Британии пошли на убыль. Британский политик Лео Эмери отчетливо видел это в 1905 году: «Как эти крохотные острова умудряются сохранять независимость в долгой схватке с такими великими и богатыми империями, какими быстро становятся Соединенные Штаты и Германия? –задавал он вопрос. - Как с населением в сорок миллионов мы можем конкурировать со странами, которые вдвое больше нас?» Именно этот вопрос задают сейчас себе многие американцы, наблюдая за подъемом Китая.

ХОРОШАЯ ПОЛИТИКА, НЕГОДНАЯ ЭКОНОМИКА

Благодаря трезвой стратегической оценке и отличной дипломатии Британии удавалось сохранять позицию ведущей мировой силы на протяжении десятилетий даже после потери экономического господства. Ранее, как только баланс сил изменился, Лондон принял важное решение, которое продлило его влияние на многие годы: он примирился с подъемом Америки, а не стал с ней соперничать. В течение ряда десятилетий после 1880 года Лондон сдавал набирающему силу и напористому Вашингтону позицию за позицией. Лондону было нелегко уступать власть своей бывшей колонии - стране, с которой Британия вела две войны (войну за независимость и войну 1812 года) и симпатизировала сепаратистам во время недавней Гражданской войны. И все же Британия полностью сдала Западное полушарие своей бывшей колонии, несмотря на то, что имела там обширные интересы*.

* Во время одного из кризисов, в котором Британия уступила - это был спор о границе между Венесуэлой и Британской Гвианой в 1895 году, - министр по делам колоний Джозеф Чемберлен сердито заметил: «Британия - это власть, действующая и в Америке на территории большей, чем Соединенные Штаты, и мы распоряжаемся ею по праву, которое приобрели еще до независимости Соединенных Штатов». (Он говорил о Канаде.)

Это был стратегический шедевр. Попытайся Британия противостоять росту Соединенных Штатов, в довершение всего она оказалась бы обескровленной. Несмотря на все ошибки, которые были совершены в следующие пятьдесят лет, стратегия Лондона в отношении Вашингтона - ей следовали все правительства Британии с 90-х годов XIX века - подразумевала, что Британия может сосредоточить свое внимание на других важнейших направлениях. В результате Британия осталась владычицей морей, контролируя свои маршруты и тайные тропы с помощью «пяти ключей», про которые говорят, что они запирают весь мир - Сингапур, Кейптаун, Александрия, Гибралтар и Дувр. Британия сохранила контроль над империей и мировое влияние, многие десятилетия мало кто отваживался бросить ей вызов. По договору после Первой мировой войны ей отошли 1,8 квадратной мили территории и тринадцать миллионов новых подданных, главным образом на Ближнем Востоке. И все же пропасть между ее политической ролью и экономическими возможностями продолжала увеличиваться. Империя, бывшая первоначально вполне рентабельной, к началу XX века почти до капли высосала британскую казну. Время дорогих привычек закончилось. Британская экономика расшатывалась. Первая мировая война обошлась более чем в 40 миллиардов долларов, а Британия, некогда главный мировой кредитор, набрала долгов в размере 136 процентов от ее валового внутреннего продукта[8]. Десятикратное увеличение государственного долга означало, что к середине 1920-х годов XX века одни только платежи по процентам съедят половину государственного бюджета. Британия хотела поддерживать свою военную мощь на должном уровне, и после Первой мировой войны по серьезно сниженным ценам приобрела германский флот, что мгновенно вернуло ей статус ведущей морской державы. Но к 1936 году ассигнования на военные цели Германии были в три раза больше, чем в Британии[9]. В том же году, когда Италия вторглась в Абиссинию*, Муссолини также ввел 50-тысячную армию в Ливию - ее численность превышала в десять раз британские войска, защищавшие Суэцкий канал[10].

Абиссиния - устаревшее название Эфиопии. - Прим. ред.

Именно эти обстоятельства - наряду с памятью о недавней мировой войне, которая унесла жизни более семисот тысяч молодых британцев, - привели к тому, что британское правительство в 930-е годы перед лицом угрозы фашизма предпочло выдавать желаемое за действительное и пошло на уступки, вместо того чтобы выступить против Гитлера. Теперь стратегию диктовали финансовые интересы. Решение превратить Сингапур в «мощную военно-морскую базу» является прекрасной тому иллюстрацией. Британия видела в этом «восточном Гибралтаре» стратегическое дефиле между Индийским и Тихим океанами, где можно было бы остановить продвижение японцев на запад. (У Британии была возможность сохранить союз с Токио - за счет новых компромиссов, - но Соединенные Штаты и Австралия возражали против этого.) Это была практичная стратегия. Однако с учетом шаткого материального положения Британии средств для финансирования этого проекта не хватало. Судоремонтные верфи были слишком малы для флота, который мог бы противостоять Японии, горючего недоставало, фортификационные сооружения были весьма скромными. Когда японцы атаковали Сингапур в 1942 году, он пал через неделю.

Вторая мировая война стала последним гвоздем, вбитым в гроб экономической мощи Британии. (В 1945-м ВВП Америки был в десять раз больше британского.) Однако даже тогда Британия оставалась сравнительно влиятельной страной - отчасти благодаря практически сверхчеловеческой энергии и амбициям Уинстона Черчилля. Когда вы знаете о том, что Америка оплатила практически все затраты союзников, а на долю России пришлись самые большие потери в живой силе, становится ясно, какая воля потребовалась Британии, чтобы остаться одной из трех ведущих стран, решивших судьбу послевоенного мира. Фотографии Рузвельта, Сталина и Черчилля на конференции в Ялте в феврале 1945 года отчасти вводят в заблуждение. В Ялте не было «большой тройки». Там была «большая двойка» плюс один гениальный политический антрепренер, который сумел оставить себя и страну в игре, вот почему Британия сохранила множество признаков супердержавы во второй половине XX века.

Естественно, за это пришлось платить. Компенсируя займы, предоставленные Лондону, Соединенные Штаты взяли под свой контроль более десятка британских баз на Карибах, в Канаде, в Индийском и Тихом океанах. «Британская империя перешла к американскому ростовщику» , - заметил один из членов парламента. Экономист Джон Меинард Кейнс был куда более сердит, по его словам, ленд-лиз был попыткой «отобрать у Британской империи ее лучшие части». Менее эмоциовальные наблюдатели видели, что это неизбежно. Арнольд Тойнби, к тому времени ставший выдающимся историком, успокаивал британцев, утверждая, что «рука Америки будет куда легче, чем рука России, Германии или Японии, - вот какие у нас альтернативы».

Важнейшим обстоятельством являлось то, что крах Британии как великой мировой державы произошел не из-за негодной политики, а из-за негодной экономики. Британия имела огромное влияние в мире, но ее экономика была структурно слабой. Ситуация еще более усугублялась опрометчивыми действиями, которые создавали проблемы, - уходом от золотого стандарта и возвращением к нему, введением имперских пошлин, увеличением военных долгов. После Второй мировой войны Британия приняла экономическую программу социалистов, план Бевериджа, согласно которому значительные сектора экономики подлежали национализации и жесткому регулированию. Как реакция на плачевное состояние страны это было понятно, но к 1960-м и 1970-м годам такая экономическая политика обрекла Британию на стагнацию - пока Маргарет Тэтчер в 1980-е не развернула британскую экономику в нужном направлении.

Несмотря на семидесятилетний закат экономики, ослабевшая рука Лондона демонстрировала чудеса политического искусства. История Британии преподает Соединенным Штатам несколько важных