Берия.
По их указанию для работников тюремного КБ были созданы не чудовищные лагерные, а более или менее человеческие условия. Заключенных прилично кормили. Спали они не на нарах, а в постелях с бельем. Прогуливались в «обезьяннике», на плоской крыше здания, огороженной высокой железной решеткой.
Заключенным была обещана свобода в случае, если ими будут созданы самолеты, превосходящие по своим характеристикам зарубежные образцы.
А задача была нелегкая. Четыре группы КБ должны были создать четыре совершенно новых по своим данным военных самолета. Вот эти группы:
Группа В. М. Петлякова — высотный истребитель под № 100.
Группа В. М. Мясищева — высотный бомбардировщик под № 102.
Группа А. Н. Туполева — пикирующий бомбардировщик под № 103.
Группа Д. Л. Томашевича — новый истребитель под № 110.
А поскольку все группы технически были подчинены главному конструктору А. Н. Туполеву, последний выработал свою, общую для всех групп концепцию, которую он проводил достаточно четко.
Сводилась она вкратце к следующему:
Самолеты нужны стране, как черный хлеб.
Следовательно:
а) нужно выработать доктрину использования авиации, основанную на проектах реально возможных машин;
б) на базе уже освоенной технологии и производственных возможностей создать машины, пригодные для крупносерийного производства;
в) если эти образцы по своим данным будут немного отставать от западной рекламы — черт с ними, возьмем количеством;
г) чтобы между количеством и качеством не возник непоправимый разрыв, необходимо: всемерно развивать технологию опытного самолетостроения, освободив его от забот по серии, для чего создать на заводах достаточно сильные серийно-конструкторские бюро; опытные КБ следует загружать двумя видами задач: новыми образцами для передачи их в серию и перспективными машинами, по своим данным резко вырывающимися вперед.
Трудно поверить, но именно так начало свою работу необычайное конструкторское бюро, носившее тюремную кличку «шарага». Работы начались в огороженном со всех сторон, полностью изолированном от окружающего мира здании в подмосковном лесу в Болшеве.
Когда во дворе его возвели макет конструируемого бомбардировщика, военные летчики заметили его с воздуха и решили немедленно прийти на помощь: какой-то самолет потерпел аварию в лесу…
Закрытое КБ решили перевести в Москву, в специальный комплекс зданий, расположенных на углу улицы Радио и реки Яузы.
Еще через какое-то время сильно разросшееся учреждение переехало в многоэтажный корпус, где ранее располагалось конструкторское бюро, осиротевшее после ареста генерального конструктора А Н. Туполева. Работники НКВД заняли кабинет руководителя, он же теперь в качестве арестанта ютился на этаже для заключенных вместе со своими репрессированными соратниками.
Александр Николаевич, периодически встречавшийся с Берия, который требовал отчета о ходе проектирования, не стеснялся высказывать наркому внутренних дел законные требования конструкторов- заключенных.
Туполев демонстративно рассовывал по карманам коробки папирос при свидании в кабинете Берия: моим ребятам нечего курить, да и кормят недостаточно!
— Выдавать папиросы, — приказал Берия своим сотрудникам.
— А вот с поварами плохо — нет их… — добавил он.
— Как нет, — спокойно возразил Туполев. — А вы в «Национале» возьмите. Что вам стоит арестовать шеф-повара — и сюда..
Ночевали в спальнях, каждая на 20 человек. Никакой переписки. Ни газет, ни радио.
За каждым конструктором — его административная тень, без которой — никуда. Заключенные придумали для сопровождающих свои клички — «попка» или «вертухай».
Логика тюремщиков была предельно проста. Если заключенные сделают что-то путное — лавры пожнут в НКВД. Здесь говорили: против буденновской конницы и ворошиловских тачанок мы выдвигаем современные танки и самолеты. За такое вождь похвалит…
Ну а если не сделают — отправим зеков обратно на лесоповал и на Колыму. Что мы в конечном итоге теряем?
И в этих условиях заключенные делали подлинные чудеса.
Вскоре на заводе закончили испытание «сотки», созданной группой Петлякова. Разнесся слух — машина примет участие в Первомайском параде.
Все опальное КБ высыпало утром Первого мая в «обезьянник», чтобы увидеть свое детище в воздухе. День был ясным. В синем небе четко просматривались силуэты самолетов, летевших в сторону Кремля со стороны Белорусского вокзала. А вот и «сотка». Сверкнув серебром обшивки, она стремительно обогнала всю группу самолетов и свечой взмыла ввысь.
Не машина — красота…
Но что это? Снизу, под самолетом торчат какие-то темные предметы. Лишь через три дня заключенные конструкторы узнали о том, что летчик Стефановский, оторвавшись от земли, попросту забыл убрать шасси — просматривались колеса истребителя.
— Но на такой скорости воздушный поток мог сорвать шасси самолета, — заметил кто-то из заключенных.
— И упаси бог, если это шасси упало бы в районе Красной площади. В этом случае всем нам несдобровать, — воскликнул напуганный конструктор. — Нас бы обвинили в очередном покушении на вождя.
— Стройте прочнее, — грустно рассмеялся Туполев.
Вскоре Петлякова и группу его соратников освободили за создание прекрасного самолета. Они продолжали работать в том же КБ вольнонаемными.
24 января 1941 года в воздух поднялся и прославленный впоследствии ТУ-2, разрабатываемый группой Туполева под номером 103. У заключенных появилась надежда на освобождение. Но вскоре грянула война.
Было принято решение эвакуировать КБ в Омск.
В теплушках Андрея Николаевича Туполева уже не было. Он и 20 его соратников были освобождены из заключения — прощены за хорошую работу. А реабилитация — она пришла гораздо позже, лишь в 1956 году.
— Неужели такое могло быть? — говорим мы сегодня.
Да, это пример лишь одной авиационной «шараги». А что переживали в эти годы другие, отдавшие всю свою жизнь авиации?
Константин Константинович Арцеулов, летчик и планерист, известный не только на всю страну, но и за рубежом благодаря тому, что первый нашел выход из «штопора». Он был арестован 11 февраля 1933 года якобы как «агент немецкой разведки».
За три дня до ареста Арцеулов получает звание заслуженного летчика СССР, его награждают почетным знаком за налет в полмиллиона километров.
Выдающегося летчика за отсутствием прямых улик высылают в Архангельск, как социально чуждый элемент с последующим запрещением жить в десяти крупнейших городах страны.
Оторванный от дела всей своей жизни — летать, — Константин Константинович работает мотористом на катере Архангельского пивоваренного завода.
Великий летчик России, имя которого вошло во все энциклопедические словари мира, разделяет судьбу своих соратников и товарищей.
В послевоенные годы Константин Константинович, живя в стокилометровой зоне от столицы, подвизался художником в журнале «Техника — молодежи». Его рисунки, сделанные в провинции, привозит
