ревельский бургомистр Ганс Шер говорят о победе русских. Одна хроника даже сообщает, что из 90 тыс. русских, участвовавших в сражении, в плен попало и было убито 1500 человек (по Плеттенбергу, убито было 2 тыс. русских, а у епископа — 200 человек). Примечательно, что во время похода к русской рати присоединялись отряды эстонских крестьян (численностью по 100–200 человек), ненавидевших немецких поработителей.[568]
На литовском же театре военных действий положение было более или менее стабильным. Весеннее вторжение 1501 г. Менгли-Гирея в литовские земли было сорвано действиями «Ахматовых внуков». Осенью происходили только разрозненные столкновения. Так, 4 ноября северские князья безуспешно осаждали Мстиславль, хотя и причинили некоторый урон литовцам (было убито 7 тыс. человек). От наступления на Смоленск ввиду войны в Ливонии пришлось временно отказаться. Согласно Быховцу, в результате ответных действий Ших-Ахмеда зимой Польше удалось добиться на короткий срок подчинения Новгорода-Северского и нескольких других городов.[569]
Положение Ливонии во время войны было тяжелым. Страна раздиралась усобицами между различными церковно-государственными образованиями, классовой и национальной борьбой между немецкими господами и эстонско-латвийскими крестьянами. Тевтонский орден, занятый противоборством с Польшей, не склонен был вступать в войну с Россией (посылка 200 кнехтов в Ливонию летом 1502 г. носила символический характер). Папа римский Александр VI не терял надежды на привлечение Ивана III к антиосманской коалиции и уж, конечно, далек был от того, чтобы провозгласить «крестовый поход» на Русь. Александр Казимирович только и мечтал заключить мир с тестем. Плеттенберг вынужден был продолжать войну с Иваном III практически один на один.[570]
1502 год начался вторжением ливонских войск из Нарвы. Под Ивангородом погиб наместник И. А. Лобан-Колычев (март). Убито было, по русским сведениям, всего 20 человек, а по ливонским — 200. В марте же ливонцы двинулись и к Пскову. Но даже такую небольшую крепость, как Красный городок, они взять не смогли.[571] Летом дело ограничилось мелкими порубежными стычками.
Весна 1502 г. не привела к существенным переменам и на литовском театре военных действий. Летом обстановка для Литовского княжества изменилась к худшему. Союзнику Ивана III Менгли-Гирею удалось в июне разгромить Ших-Ахмеда, нанеся как бы завершающий удар по Большой Орде. Крымские царевичи в августе совершили набег в район Луцка, Львова, Бряславля-Люблина и Турова. Разорен был большой район Правобережной Украины и частью Польши. Осенью того же года ряд городов на Днестре был взят Стефаном Молдавским. Долго откладываемый поход на Смоленск начался 14 июля. После «Свинского поля» Иван III не склонен был ставить старшего сына во главе войск. По каким-то причинам он не назначил командующим и Юрия Ивановича, а предпочел следующего по возрасту 20-летнего Дмитрия Жилку. При нем воеводами были приставлены опытные военачальники Яков Захарьич, кн. А. В. Ростовский и др. Общерусский характер начинания подчеркивался участием северских князей Семена и Василия, кн. Федора Ивановича Рязанского, Ивана Борисовича Рузского и Федора Борисовича Волоцкого. С войсками шла и артиллерия.[572]
Поход начался тогда, когда Александр Казимирович намеревался сам двинуться против Ивана III. Он нанял несколько тысяч наемников и прибыл в Минск (где находился с 7 августа по 9 сентября 1502 г.). Здесь он получил весть о движении к Смоленску Дмитрия Жилки. Впрочем, осада Смоленска результата не дала, «понеже крепок бе» город. К тому же «многые дети боярские подступали под град и в волости отъежщаа, грабили без его (Дмитрия. — А. З.) ведома, а его не послоушашя». Дело ограничилось разорением волостей вплоть до Полоцка и Витебска и взятием Орши. Александр отправил к Смоленску старосту жемайтского Станислава Яновского «со всею силою Великого княжества Литовского» и иноземных наемников. Войско подошло к Орше и, взяв ее, перешло Днепр. Узнав об этом, Дмитрий Жилка снял осаду Смоленска и 23 октября вернулся. Многие дети боярские за непослушание были биты кнутом и брошены в тюрьмы.[573] Важнейшей причиной неуспеха под Смоленском была недостаточность артиллерийского обеспечения. Уроки похода 1502 г. были позднее учтены Василием III, и через 12 лет город был взят.
Воспользовавшись тем, что русская рать была занята осадой Смоленска, Плеттенберг решил нанести сильный удар по Пскову. 2 сентября ливонские рыцари безуспешно пытались взять Изборск, а 6 сентября вышли к Пскову. И тут их ждала неудача. После трехдневной осады города ливонцы отступили. В погоню за ними отправились полки новгородских наместников князей Д. В. Щени и В. В. Шуйского. Сражение у озера Смолина (13 сентября) сложилось для русских неудачно. Летописи пишут, что сеча была «не велика». Получив известие о бегстве немцев, русские бросились их преследовать, нарушив порядок в полках. Весть оказалась ложной, и немцам удалось побить «не многих» людей. Ливонцы хвастливо считали сражение «самой большой, трудной, главной битвой господ Ливонии с русскими». По ливонским данным, их войско насчитывало 25 тыс. человек, а в битве участвовали 5 тыс. ливонцев. Им противостояли 18 тыс. русских. И все же Псков взять не удалось. Зимой 1502 г. в Литовскую землю совершен был рейд войск князей Семена Стародубского и Василия Шемячича.[574] Больше никаких активных действий на обоих фронтах не производилось.
Итоги военных действий за 1501–1502 гг. можно оценить как установление известного равновесия сил. Александр Казимирович и Плеттенберг не имели реальных возможностей для продолжения войны с Россией, стареющего Ивана III все больше начинали беспокоить вопросы престолонаследия и внутреннее положение страны. Это создавало условия для начала мирных переговоров. В 1503 г. Иван III «начат изнемогати».[575] С миром надо было спешить.
В декабре 1502 г. Александр Казимирович прислал к Плеттенбергу посла с предложением направить представителей в Смоленск, чтобы они вместе с литовскими уполномоченными возобновили мирные переговоры. 29 декабря в Москву прибыл посол Владислава Ягеллона — Сигизмунд Сантай (выехавший летом). Он привез Ивану III грамоту от папы Александра VI (ноябрь 1501 г.) и обращение к великому князю от кардинала Реджио. Венгерский король и римская курия призывали русского государя вступить в антиосманскую лигу и как можно скорее заключить мир с Литовским княжеством. Конечно, занятые русскими города и земли должны быть возвращены Литве. От вступления в лигу Иван III уклонился, вступить в мирные переговоры был готов, но одновременно решительно заявил, что «Русская земля от наших предков из старины наша отчина». 18 января переговоры окончились. Сантай остался ждать в Москве прибытия литовского посла. Стремясь успокоить союзника, Иван III в феврале 1503 г. отправил в Крым Берсеня Беклемишева, который должен был заверить Менгли-Гирея в том, что Россия не заключит сепаратного мира с Литовским княжеством. Был и еще один деликатный момент: после разгрома летом 1502 г. Ших-Ахмед решил отойти от союза с Александром и вступить в мирные отношения с Россией. В Орду был послан Д. Лихарев, а оттуда в 1502/03 г. прибыл посол Аллиар. Русский государь соглашался помочь Ших-Ахмеду «достать» Астрахань, если тот «отстанет» от союза с Литовским княжеством.[576] Беклемишеву надлежало успокоить крымского хана и в связи с ордынскими планами Ивана III.
4 марта 1503 г. соединенное литовско-ливонское посольство прибыло для ведения мирных переговоров. В него входили воевода ланчицкий Петр Мишковский, наместник полоцкий Станислав Глебович и другие представители польско-литовской знати. Ливонию представляли Иоганн Гильдорп и Клаус Гольстевер. Послы привезли три письма Елены Ивановны от 2 января Ивану III (Василию и Юрию), в которых она призывала отца и братьев заключить мир с ее мужем и уверяла, что никаким гонениям не подвергается.[577] В какой мере княгиня принимала участие в составлении этих писем, сказать трудно.
Переговоры начались со взаимных обвинений в нарушении докончания 1494 г., к условиям которого хотели вернуться литовские представители. Но времена изменились, и, конечно, об этом не могло быть и речи. Иван III заявил, что если для Александра Литовская и Лятская (Польская) земля составляют отчину, то таковою для него как для «государя всея Руси» является вся Русь.[578] Посредническая миссия Сантая не поколебала решимости Ивана III занять твердую позицию за столом переговоров.
В мирном соглашении заинтересованы были и Литва, и Русь. Но положение сторон было различным. Иван III мог довольствоваться тем, что приобрел в ходе войны (т. е. отстаивать, говоря дипломатическим языком, принцип uti possidetis — «как владеете»). Александру же приходилось добиваться возвращения
