потерянного (исходя из принципа status quo ante bellum), а сил у него не было. Когда переговоры о заключении мира зашли в тупик, встал (17 марта) вопрос о перемирии. Оно устраивало обе стороны. Литовское княжество могло временно согласиться de facto с печальным для него исходом войны, сохраняя de jure возможность при благоприятном ходе событий снова вернуться к решению спорных вопросов путем переговоров или на поле брани. Для Ивана III перемирие означало дипломатическое признание победы.
Территориальный вопрос был самым трудным. В первоначальный список городов и волостей, которые должны были остаться в составе Русского государства, уполномоченные Ивана III (Яков Захарьич, Г. Ф. Давыдов и казначей Дмитрий Владимирович) включили даже те волости (в частности, смоленские — Рославль, Ельню, Озерище), которые не были заняты русскими. После длительных споров текст договора 28 марта был составлен. Между Иваном III, «государем всея Руси», и Александром Казимировичем устанавливалось перемирие на шесть лет (с весны 1503 по весну 1509 г.). Под власть Ивана III (формально на «перемирные лета») на юго-западе переходили Стародубское и Новгород-Северское княжества, земли князей Мосальских и Трубецких и ряд городов (в их числе — Брянск и Мценск). На центральном участке порубежья Россия приобретала Дорогобуж, а на северо-западе — Торопец и Белый.[579]
Огромная территория, вошедшая в состав Русского государства, имела колоссальное экономическое и политическое значение. Она составляла почти треть земель Литовского княжества. С Россией воссоединялись не только земли, населенные русским народом, но и часть украинских и белорусских земель. Создавались возможности для установления экономических и культурных связей с основными центрами Украины и Белоруссии, подготовлялось воссоединение братских народов в составе единого государства. Мощный заслон северских княжеств стал передовым форпостом, прикрывавшим центральные районы России от опустошительных набегов Крыма. Потеря северских и других земель для княжества Литовского оказалась невосполнимой и значительно ослабила позиции этого соседа Руси, с которым борьба еще предстояла. Договор 1503 г., явившийся эхом победы при Ведроши, подготовленной предшествующей борьбой за русские, украинские и белорусские земли, был крупным успехом русской дипломатии. После утверждения докончания (2 апреля) литовские послы покинули 7 апреля Москву. Через месяц (7 мая) в Литву направилось посольство П. М. Плещеева, К. Г. Заболоцкого, М. А. Кляпика-Еропкина, которое вернулось 27 сентября, привезя с собой договор, ратифицированный 27 августа Александром.[580]
Одновременно велись переговоры с ливонцами, завершившиеся заключением 2 апреля 1503 г. шестилетнего перемирия. Оно было утверждено в июле. Стороны обязывались отпустить задержанных купцов (новгородцы — ревельских, а ревельские — новгородских). Сходным было и докончание Дерпта со Псковом.[581] Ничего нового в отношения между странами договоры не внесли. Ливонские требования о подписании единого договора в Москве не были удовлетворены, равно как и территориальные претензии России. Словом, набегами на Псковскую землю Плеттенберг не смог добиться ничего, кроме возврата к положению, существовавшему до начала войны.
Докончания с Литовским княжеством, Ливонским орденом и Дерптом были только перемириями. Противоречий, существовавших между Россией и ее западными соседями, они разрешить не могли. Сразу же на литовско-русской границе начались конфликты между местными жителями и между служилыми князьями-родичами. Продолжение активной борьбы Литовского княжества и России было не за горами. Но ее начало относится уже ко времени, когда на престол взошел сын Ивана III — Василий Иванович.
Собор 1503 г
Падение Дмитрия-внука в 1502 г. имело свою предысторию. Со второй половины 1500 г., формально оставаясь соправителем, он перестал допускаться к каким-либо государственным делам. Единственный раз (в феврале 1501 г.) Дмитрий упоминается в посольских делах, где он назван после детей Ивана III.[582] Зато влияние княжича Василия все возрастало. В сентябре 1500 г. он именовался великим князем «всея Руси». К марту 1501 г. к нему перешло руководство судебными делами на Белоозере. Весной 1501 г. Василий, отправившись в Тверь, выдал жалованную грамоту на двор в Кашине (1 августа).[583] Иван III снова выступил с планом женитьбы Василия на датской принцессе Елизавете, но весной 1502 г. она вышла замуж за курфюрста Бранденбурга. Судьба Дмитрия-внука была предрешена. Впрочем, Мухаммед-Эмин в 1505 г. говорил: «Аз есми целовал роту за великого князя Дмитрея Ивановича, за внука великого князя, братство и любовь имети до дни живота нашего, и не хочю быти за великим князем Васильем Ивановичем. Великий князь Василей изменил братаничю своему, великому князю Дмитрею, поймал его через крестное целованье, а яз, Магмед-Аминь, казанский царь, не рек ся быти за великим князем Васильем Ивановичем, ни роты есми пил, ни быти с ним не хощу». 11 апреля 1502 г. Иван III «положил опалу на внука своего, великого князя Дмитрея Ивановича, и на его матерь, великую княгиню Елену, за малое их прегрешение, с очей сосла и в крепости посади и до их смерти. Того же месяца апреля 14… пожаловал своего сына Василья, благословил и посадил на великое княжение володимерьское и московское и учинил его веса Русии самодержцем». С. Герберштейн со ссылкой на русские источники объясняет падение Дмитрия тем, что Софья Палеолог «побудила мужа лишить монархии внука Димитрия и поставить на его место Гавриила (Василия. — А. З.). Ибо по убеждению жены князь заключает Дмитрия в тюрьму и держит его там». Это сообщение близко к записи Краткого Погодинского летописца: в 1500 г. «князь великий нача думати со княгинею Софьей, и возвратиша его (Василия. — А. З.), и даша ему великое княжение». Пожалование Василия сопровождалось проектом передачи уделов его братьям. По тому же летописцу, в 1501/2 г. «отпустил князь великий дете своих князя Юрья да князя Димитрея, на удел вь Димитров и на Углеч». Однако, очевидно, передача была лишь провозглашена, но не состоялась.[584]
После окончательной победы над соперником Василий активно участвует в правительственной деятельности. Через два дня после опалы Дмитрия-внука (13 апреля 1502 г.) он совместно с Иваном III выдал жалованную грамоту на новгородские земли. 14 апреля он стал соправителем. В мае от его имени и имени Ивана III начинается строительство городских укреплений в Новгороде. К лету власть Василия Ивановича распространялась на Тверь (или по крайней мере на Катин), Новгород и Белоозеро. Он выдал жалованные грамоты монастырям — в Бежецком Верхе (Углицкому) и на Белоозере. Сохранилось сообщение русского перебежчика, изложенное ливонскими послами в письме из Полоцка 27 января 1503 г. В нем говорилось, что тот «рассказал достоверно» о заговоре Василия с некими «могущественными господами» с целью убить великого князя. Узнав об этом, Иван III заточил сына и «различными мучительными способами умертвил других господ». Словом, «там в стране большая вражда… Но на рассказы таких перебежчиков нельзя полагаться».[585] Исследователи считают, что речь идет о событиях 1497 г. Но возможно, в рассказах отразились и слухи о «поимании» Дмитрия-внука.
Длительные и изнурительные войны конца 90-х — начала 1500-х годов потребовали мобилизации людских и материальных ресурсов. Обострялся вопрос о военных силах, основу которых составляла дворянская конница. Обеспечение ее землей наталкивалось на все возраставшие трудности. После присоединения Твери и конфискации земель новгородского боярства правительство исчерпало основные земельные фонды, которые оно могло широко использовать для испомещения значительных масс служилых людей. Попытки расширить земельные резервы в ходе многочисленных тяжб черносошного крестьянства с монастырями-вотчинниками наталкивались на решительное сопротивление духовных феодалов. Было еще одно средство, которое отвечало представлениям московского кружка единомышленников-вольнодумцев, опиравшегося на Дмитрия-внука, — полная ликвидация (секуляризация) монастырского землевладения. Поддерживали эту идею и идеологи нестяжательства — в первую очередь Нил Сорский, опиравшийся на рядовое заволжское монашество. Один из первых опытов подобного рода был проведен в 1490 г., когда ряд земель был отписан у пермского епископа Филофея. В 1499 г. раздавались в поместья церковно- монастырские земли в Новгороде.[586]
