быть ходатаем перед Иваном IV, чтобы он «государьства своего не отставлял и своими государьствы владел и правил, якоже годно ему». При этом они соглашались признать за царем полное право казнить и миловать «лиходеев». К служилым и приказным людям присоединились гости, купцы и посадское население Москвы. Они даже еще более энергично высказали пожелание, чтобы государь «наипаче же от рук сильных избавлял». Посадские люди выразили готовность сами уничтожать изменников («сами тех потребят»). В тот же день (3 января) митрополит Афанасий послал к царю в Слободу депутацию, возглавлявшуюся новгородским архиепископом Пименом и чудовским архимандритом Левкией, одним из наиболее близких к Ивану IV лиц[585]. Вместе с ними отправились другие члены освященного собора, бояре во главе с И.Д. Вельским и И.Ф. Мстиславским, приказные и служилые люди, а также «многие черные люди». В челобитии, которое везла с собой депутация жителей Москвы, содержалась просьба сменить монарший гнев на милость и в дальнейшем править страной, «как ему, государю, годно; и хто будет ему, государю, и его государьству изменники и лиходеи, и над теми в животе и в казни его государьская воля»[586]. Примерно так же излагают содержание челобития, поданного царю «представителями сословий», Таубе и Крузе[587].
5 января Иван IV в Слободе принял Пимена, Левкию и других членов освященного собора, думных и приказных людей. Царь обвинил своих бояр (в их числе А.Б. Горбатого) в стремлении лишить его власти[588]. Но вместо с тем собравшимся было объявлено о согласии царя вернуться к управлению государством. Грозный принимал к сведению безоговорочное согласие челобитчиков на то, чтобы царь по своему усмотрению налагал опалу и казнил изменников. Царь торжественно провозгласил, что бояре и приказные люди и впредь будут управлять государством «по прежнему обычаю».
Одновременно было сообщено и о решении царя учредить в стране опричнину («учинити ему на своем государьстве себе опришнину»)[589]. По замыслу Ивана IV ее суть сводилась к созданию нового государева двора, личный состав которого должен был обеспечиваться земельными пожалованиями в определенных территориях Русского государства. Опыт дворцового ведомства подсказывал формы нового учреждения, однако цели последнего (искоренение «крамолы») отличались от задач старого дворцового аппарата.
«На свой обиход» Иван Грозный забирал в опричнину ряд городов на западе, юге и в центре страны. Опричными становились обширные северные земли, некоторые слободы, волости и часть Москвы. Вотчинники и помещики, владения которых оказывались на опричной территории, но которые сами не зачислялись в опричнину, должны быть выведены и наделены землей в «иных городах». Из служилых людей создавался опричный корпус. Все текущее управление государственным аппаратом возлагалось на Боярскую думу. Правда, «о больших делах» (ратных или земских) бояре должны были докладывать царю. Наконец, за «подъем» Иван IV налагал на земщину («из земскаго») огромную контрибуцию — 100 тысяч рублей[590]. Так в России была введена опричнина.
Современники, привыкшие объяснять действия Ивана IV чьими-либо «наветами» или воздействием, считали, что и мысль об опричнине была подсказана царю. По Штадену, совет создать опричный корпус подала Мария Темрюковна[591]. Составитель Пискаревского летописца инициативу создания опричнины приписывает двоюродному брату Анастасии Романовой В.М. Юрьеву, а также А.Д. Басманову[592].
Очевидно, 2 февраля Иван Грозный вернулся в Москву. На следующий день был издан указ о введении опричнины[593]. По мнению Р.Г. Скрынникова, опирающегося на рассказ Таубе и Крузе, указ был утвержден на заседании Земского собора[594]. Гипотеза эта не представляется нам доказанной. Введение опричнины ознаменовалось расправами с неугодными царю лицами. «За великие изменные дела» казнили боярина князя Александра Борисовича Горбатого с сыном Петром, окольничего Петра Петровича Головина, князей Ивана Ивановича Сухово-Кашина и Дмитрия Федоровича Шевырева. В монахи постригают князей Ивана Андреевича Куракина и Дмитрия Ивановича Немого. Вместе с ними в опалу попали какие-то «дворяне и дети боярские»[595]. Таубе и Крузе среди казненных кроме А.Б. Горбатого называют «Ивана» Шевырева, Андрея Рязанцева[596] и Данилу Gilky[597].
О гибели почти всех этих лиц знает Курбский. Как Таубе и Крузе, он сообщает о том, что Д. Шевырев был посажен на кол. Он пишет о казни в один день В. Кашина, Александра Горбатого с сыном Петром[598] и шурином Петром Петровичем Головиным[599], о «погублении» Петра и Ивана Куракиных[600] .
Попытаемся разобраться в этом пестром списке казненных лиц. Александр Горбатый, один из наиболее видных представителей суздальских княжат, занял прочное положение в Боярской думе уже в малолетство Ивана Грозного, во время хозяйничанья боярских временщиков: в 1538 г. он впервые упоминается в разрядах, а к 1544 г. получил звание боярина[601]. Горбатый находился в родстве со знатнейшими княжеско-боярскими фамилиями: одна его дочь была замужем за Н.Р Юрьевым, а другая — за И.Ф. Мстиславским. Сам же князь Александр женился на дочери казначея П.П. Головина[602]. Во время событий 1553 г. он, вероятно, держал сторону Владимира Старицкого. Горбатый пользовался особенным уважением среди деятелей Избранной рады. До нас дошло послание к нему протопопа Сильвестра, написанное в бытность князя Александра казанским наместником[603]. Курбский считал, что он был «муж глубокого разума и искусный зело в военных вещах»[604]. Простарицкие симпатии и близость к Избранной раде после падения Адашева могли вызывать только неудовольствие Ивана Грозного. Поэтому уже с начала 60-х годов князь А.Б. Горбатый отстраняется от непосредственного участия в государственных делах[605].
Шурин Горбатого Петр Петрович Головин (окольничий с 1560 г.) начал свою служебную карьеру еще в начале 50-х годов: его включили в состав тысячников и дворовых детей боярских по Москве. В 1552 г. он получил первую разрядную должность, а в 1560 г. стал окольничим[606] . Происходил П.П. Головин из известной семьи государевых казначеев Ховриных-Головиных[607]. Головины находились в самых тесных родственных связях с наиболее видными представителями московского боярства[608]. Во время боярских усобиц 30-40-х годов Головины держали сторону Шуйских [609]. Это, конечно, и сказалось на трагической судьбе П.П. Головина [610]. По сообщению датских резидентов в России от июня 1565 г., Головина казнили из-за какого-то письма шведского короля к царю[611].
Опала постигла целую плеяду княжат Оболенских. Если накануне опричнины расположение к ним Ивана IV несомненно (среди приближенных к Грозному мы встречаем П.И. Горенского, Ю.И. Кашина, Д.Ф. Овчинина, М.П. Репнина, Серебряных и многих других[612]), то после 1565–1566 гг. при дворе остаются на некоторое время лишь Серебряные, М.М. Лыков и князь A.B. Репнин. Во время казней начала 1565 г. гибнут И.И. Сущ (Сухово) Кашин (брат боярина Ю.И. Кашина) и Д.Ф. Шевырев (двоюродный брат бояр Серебряных). Боярин (с 1551 г.) Д.И. Немой (двоюродный брат Овчинина) постригается в монахи[613]. Возможно, все эти опалы связаны с гневом царя на Д.Ф. Овчинина-Оболенского и Ю.И. Кашина. Но, вероятнее всего, причины были более глубокими.
Оболенских связывала многолетняя близость к старицким князьям. Несколько князей Лыковых и Ленинских служили сначала при дворе удельного князя Андрея, а затем Владимира, причем Иван Андреевич Оболенский был боярином старицкого князя, а Юрий Андреевич Оболенский Меньшой — его дворецким[614]. Последний позднее был боярином князя Владимира и поддерживал деловые связи с Анфимом Сильвестровым[615]. К числу бояр князя Владимира принадлежали A.B. pi Ю.В. Лыковы[616]. В старицкую думу входил и князь Ю.А. Оболенский Большой[617]. В 1537 г. Ленинские подверглись «торговой казни» за верную службу князю Андрею[618]. Во время событий 1553 г. ряд Оболенских поддержали кандидатуру Владимира
