Старицкого на русский престол (в том числе Д.И. Немой, Д.И. Курлятев и П. Серебряный).
В начале марта 1565 г. в страхе перед грядущей расправой бежали в Литву князья Петр и Юрий Ивановичи Горенские-Оболенские, которые уже некоторое время (вероятно, с осени 1564 г.) находились в отдалении от царя[619]. П.И. Горенский был думным дворянином и кравчим царя[620]. Если побег князя Юрия удался, то его брата «на рубеже» схватили и казнили[621]. Вероятно, в связи с побегом Горенских находилась гибель упомянутых в синодиках Никиты и Андрея Федоровичей Черных-Оболенских (отцы их и Горенских были двоюродными братьями)[622].
Наконец, с казнью А.Б. Горбатого, П.П. Головина и нескольких Оболенских в феврале 1565 г. постригается в монахи князь И.А. Куракин (боярин с 1556 г.). Братья Куракины, находившиеся в свойстве с опальными Оболенскими[623], вызвали недовольство царя так же тем, что во время мартовской болезни царя в 1553 г. «всем родом» поддержали в качестве преемника Ивана IV Владимира Старицкого. Старший из братьев, Ф.А. Куракин (боярин с 1547 г.), уже долгое время пребывал в почетной ссылке на новгородском наместничестве[624]. Д.А. Куракин (боярин с 1559 г.) наместничал во Пскове[625]. П.А. Куракин (боярин с 1559 г.) и его брат Григорий отправляются наместниками в далекую Казань[626]. Летописец после сообщения о пострижении И.А. Куракина и Д.И. Немого сообщает, что «дворяне и дети боярские, которые дошли до государьские опалы, и на тех опалу свою клал и животы их имал на себя; а иных сослал в вотчину свою в Казань на житье з женами и з детьми»[627].
Это было только начало опальных переселений в «подрайскую Казанскую землицу». Уже в мае 1565 г. «послал государь в своей государеве опале князей ярославских и ростовских и иных многих князей и дворян и детей боярских в Казань на житье, и в Свияжской город, и в Чебоксарской город»[628]. Некоторые из сосланных все еще сохраняли видимость своих старых привилегий. Так, наместниками и воеводами назначались: в Казань — П.А. и Г.А. Куракины, Ф.И. Троекуров, Д.В. Ушатый, А.И. Засекин-Сосунов; в Свияжск — Андрей Иванович Катырев-Ростовский, Никита Дмитриевич Янов-Ростовский, Михаил Федорович Бахтеяров-Ростовский, Никита Михайлович Стародубский; в Чебоксары — И.Ю. Хохолков-Ростовский, И.Ф. и В.Ф. Бахтеяровы-Ростовские[629]. В Нижний Новгород воеводой послали С.В. Звягу Лобанова-Ростовского[630]. Ссылка ярославских княжат вызывалась, конечно, побегом Курбского и мнительностью Грозного, который, как уже отмечалось, подозревал князя Андрея чуть ли не в стремлении стать ярославским удельным властителем.
Ростовские княжата поплатились, очевидно, за то, что Семен Васильевич Лобанов-Ростовский в 1553 г. был инициатором выдвижения кандидатуры Владимира Старицкого в качестве наследника Ивана IV. Вместе с Андреем Ивановичем Катыревым он в 1554 г. неудачно пытался бежать за рубеж[631]. Оба боярина уже давно находились в почетной отставке[632]. Через несколько лет после ссылки в Поволжье они были казнены[633]. По сильно преувеличенным сведениям Шлихтинга, царь «умертвил весь род Ростовского, более 50 человек», да и вообще из всего «семейства Ростовских» погибло около 60 человек[634]. В синодиках упомянуто, по неполным данным, примерно полтора десятка ростовских княжат, казненных на протяжении опричнины в разные годы и по различным причинам.
Казни и опалы первой половины 1565 г., как мы видим, направлены были в первую очередь против тех, кто еще в 1553 г. поддержал Владимира Старицкого, оказав сопротивление прямо выраженной царской воле[635]. Однако это было не просто запоздалым возмездием крамольным боярам, а, скорее, превентивным мероприятием, которое ставило своей целью подорвать основную опору старицкого князя среди московской аристократии.
Казнями и насильственным пострижением в монахи не исчерпывались репрессии, которые Иван Грозный обрушил на феодальную знать сразу же после введения опричнины. Не меньшее значение царь придавал насильственному отрыву княжат от их старинных владений. То, чего правительство не достигло указами 1551 и 1562 гг., теперь пытались осуществить путем массового переселения опальных княжат и детей боярских на окраины Русского государства и конфискации их земель в центре России.
Следы «свода» княжат, воскрешавшего аналогичные мероприятия Ивана III, сохранились в дошедших до нас казанской и свияжской писцовых книгах 1564–1568 гг.[636] Выше было приведено распоряжение царя о ссылке в Казань и Свияжск ярославских и ростовских княжат «и иных многих князей и дворян». Посмотрим теперь, как оно выполнялось. Основная часть писцовой книги по городу Казани составлена, вероятно, в 7074 г. (1565/66 г.)[637] , ибо в ней уже находим многих казанских жителей из числа сосланных туда в мае 1565 г.[638] Поместья они получили по октябрьскому «отделу» 1565 г.[639] После возвращения части княжат и дворян пересмотр владений произведен был в октябре 1566 г.[640]. Большинство опальных княжат и детей боярских, помещенных в книге, исчезают из разрядных книг после 1564 г., несмотря на то, что часть из них была возвращена в 1566 г. в столицу.
Одной из наиболее размножившихся ветвей ярославских княжат были Засекины (Баташовы, Солнцевы, Жировы, Ноздруковы, Черные, Сандыревские). В 50-х годах в государеве дворе их числилось 39 человек (девять умерли в те же годы). В казанской книге есть сведения о ссылке следующих Засекиных: Семена Ивановича Баташова, Ивана Ивановича Владимирова, Андрея и Ивана Ивановичей Черных, Андрея Ивановича Ноздрукова, а также Дмитрия Петровича, Ивана Юрьевича Смелого, Михаила Федоровича, Льва Ивановича и Ивана Андреевича, всего десяти человек[641]. Василия Федоровича, Василия и Ивана Дмитриевичей Жировых, Дмитрия Васильевича Солнцева, Андрея Лобана Петровича и Ивана Гундорова Засекиных отправили в Свияжск[642]. Почти все они входили в состав государева двора 50-х годов XVI в.
В Казани находим на жительстве ростовских детей боярских — потомков ярославских князей Ивана и Дмитрия Дмитриевича Шестуновых[643]. В начале 1565 г. за какую-то служебную провинность были сосланы в Казань Данило Юрьевич Сицкий и Иван Поярков сын Квашнин (сын боярский по Клину)[644]. Имена обоих позже были занесены в синодик[645]. Данила Юрьевич и его племянник Юрий Иванович действительно в 1565/66 г. проживали в Казани[646]. Иван Поярков сын Квашнин в 1565 г. тоже владел казанским поместьем[647]. Из ярославских княжат мы также обнаруживаем в Казани Данилу и Ивана Васильевичей, Федора Даниловича и Семена Юрьевича Ушатых[648], Ивана Григорьевича и Семена Александровича Щетинина (дворовый сын боярский по Ржеву) и Андрея Федоровича Аленкина[649]. Измельчавшая ветвь ярославских княжат Морткиных в середине XVI в. владела землями в Бежецком Верхе и в Ржеве. Бежичане Василий Иванович, Лев Васильевич и два Ивана Морткиных на некоторое время попали в Свияжск в 1565/66 г.[650] Обзавелись дворами и поместьями в Казани опальные Иван и Михаил Григорьевичи, Дмитрий и Иван Юрьевичи Темкины-Ростовские[651].
Основная масса ростовских княжат была испомещена в Свияжске. Здесь дворами в городе и поместьями в уезде владели еще в 1567/68 г. боярин Андрей Иванович Катырев-Ростовский, Михаил Федорович Бахтеяров-Ростовский, Никита Дмитриевич Янов-Ростовский [652]. Осенью 1565 г. поместья получили Иван Васильевич Темкин-Ростовский, Федор Дмитриевич Янов, Роман Андреевич Приимков с сыном Владимиром. Михаил Андреевич Приимков с сыном Дмитрием, Василий Васильевич Волк-Ростовский, Андрей Матвеевич Бычков, Иван Семенович и Федор Михайлович Лобановы-Ростовские[653].
Стародубские княжата в Казани были представлены Никитой Ивановичем и Иваном Ромодановскими, Афанасием Нагаевым, Владимиром Ивановичем, Иваном и Федором Семеновичами и Юрием Юрьевичем Гагариными (первый служил по Клину, второй — по Твери, последние двое — по Вязьме)[654]. В Свияжске обретались Никита Михайлович Стародубский, Андрей, Василий Большой, Василий Меньшой и Федор Ивановичи Кривоборские[655].
