много незапланированного, непредвиденного, неподконтрольного, что неизбежно даже в мелких операциях. Но в целом, в главном, в определяющих ход процесса решениях она была именно такой, как я сказал выше.
Пару слов о контролируемом и неконтролируемом в историческом процессе. Тут тоже история преподнесла нам урок. Казалось, что чем грандиознее и сложнее социальные объединения, тем меньше оно контролируемо, тем больше в нем неконтролируемых явлений. Такое убеждение сложилось потому, что не принимали во внимание следующие факторы: 1) прогресс средств сбора, обработки и передачи информации; 2) прогресс средств коммуникации; 3) прогресс средств манипулирования людьми, надзора за ними, пресечения массовых движений; 4) влияние массовой культуры на стандартизацию образа жизни людей. А в результате совокупного действия этих и других факторов степень контролируемости исторического процесса резко возросла.
Власть
П: Давай, посмотрим на нашу проблему вот еще с какой точки зрения. Возьмем человека. Его мозг развился как орган тела, в интересах самосохранения тела. Но потом произошло оборачивание зависимости: мозг стал хозяином тела, а тело стало слугой, органом самосохранения мозга. Коммунистическое общество есть социо-биологический организм. В нем власть складывается как мозг, как орган его самосохранения в качестве органического целого. Но в силу исторически данных условий России, произошло аналогичное оборачивание зависимости между мозгом и телом общества: власть стала хозяином тела общества, а тело — сферой ее жизни, пьедесталом, органом ее самосохранения. Это произошло потому, что власть (я имею в виду власть политическую, конечно) не имела никаких серьезных конкурентов в борьбе за обладание телом общества и не встречала серьезного сопротивления со стороны прочих клеток, органов, тканей социального организма. Так произошло не в первый раз в русской истории. Вспомни, как перевернулось отношение общества и князей с их дружинами на заре нашей истории!
Ф: В результате проблемы власти и ее функционирования стали в нашей истории главными вообще.
П: История России была по преимуществу историей государственности, как я уже говорил не раз. А коммунистическая революция довела этот процесс до логического конца, отбросив прочие факторы, и прежде всего — частную собственность и классы собственников. Произошло историческое совпадение двух различных процессов: формирование коммунистического социального строя снизу и превращение государства в неограниченного властелина человеческого объединения сверху. История не дала материала для суждений о том, было ли возможно первое без второго вообще.
Ф: Зато она дала в изобилии примеры возможности второго без первого! И то, что у нас происходит, есть пример тому!
П: Верно! Помнишь, я говорил: разрушением коммунизма будет не автоматическое установление западного типа общественного устройства, а буйство коммунальности без сдерживающих ограничений, которые привносил коммунизм. Общество превратилось в среду, в которой стала разыгрываться драма власти как таковой, уже без ее коммунистических одеяний, масок, декораций.
Ф: И каков же был сюжет этой драмы?
П: Система власти современного большого общества есть совокупность огромного числа людей, учреждений, организаций. Она сама есть своего рода общество в обществе. В ее жизнедеятельности надо различать два аспекта — внутренний и внешний.
Первый касается отношений людей и учреждений внутри системы как таковой, второй — ее взаимоотношений с подвластным обществом. Как в том, так и в другом есть свои законы и правила поведения, причем — они различны и во многом несовместимы, враждебны. Урегулирование их есть сложный процесс, полный конфликтов, как и всякий сложный жизненный процесс.
Все люди в системе власти должны считаться с правилами поведения в первом (внутреннем) аспекте. Вместе с тем, система в целом и ее представители должны считаться с правилами действия во втором (внешнем) аспекте. Не все вовлеченные в систему лица, а какая-то их часть. Система в целом — это тоже некоторая часть участников власти, представляющая и олицетворяющая ее как целое (высшая власть на всех уровнях). Эти лица во втором аспекте должны знать подвластное общество, действовать с учетом его свойств, что очевидно. Власть на бумаге может принимать любые решения, издавать любые законы, но то, как эти решения и законы будут выполняться в реальности, зависит от характера исполняющего их подвластного общества.
Ф: Что тоже очевидно.
П: Очевидно теоретически. Но далеко не всегда исполнимо практически. Во-первых, понимать подвластное общество не так-то просто. Власть вообще может иметь неверное представление о нем и действовать, не считаясь с реальностью в силу неведения, плохой информированности, глупости. Во- вторых, власть не может принимать решения с учетом свойств подвластного общества вследствие причин внутреннего (для нее) порядка, например — вследствие борьбы группировок.
Ф: В нашем случае, очевидно, сработало и то и другое.
П: Да. Теперь вспомни, что мы говорили в начале беседы о положении власти в нашем обществе! В этом положении для людей, занятых в системе власти и вступающих в нее, главным становятся правила их поведения в самой этой системе как в особой среде, независимо от отношения ее к подвластному обществу. Дело по управлению обществом становится лишь средством удовлетворения их личных и групповых интересов. Вступает в силу закон: если работнику власти нужно выбирать одно из двух — интересы общества в ущерб себе или личные интересы в ущерб обществу, то он, как правило, выбирает второе. Исключения бывают редко, да и то в силу каких-то обстоятельств, а не в силу принципиальной установки.
Ф: И это — норма?!
П: Норма. Не плохо и не хорошо, а просто один из законов коммунальности. Если положение во власти и в стране стабильно, ничего страшного в этом нет. Люди выполняют рутинную работу профессионально. Работа эта довольно примитивная с интеллектуальной точки зрения. Есть выработанные на опыте правила, ритуалы, процедуры. Средне посредственный человек, какими являются почти все работники власти, быстро обучается им. Само советское общество вступило в стадию рутинного существования. Теперь от личных способностей, ума и усилий представителей власти мало что стало зависеть в жизни страны, ее районов, сфер, предприятий и т.п. За счет реальных успехов руководимых объектов добиться личных успехов в системе власти стало почти невозможно. Это стало возможно за счет успехов показных, фиктивных, формальных, отчетных (бумажных). А в еще большей мере это стало возможно за счет способностей и умения делать карьеру в рамках системы власти по законам делания карьеры как таковой. Так что вполне естественно преимущества стали получать не «работяги», т.е. не погруженные в рутинную повседневную работу чиновники, а болтуны, демагоги, подхалимы, интриганы, ловкачи, циники, хамелеоны, стяжатели, взяточники и т.п. индивиды, считавшиеся самыми гнусными выродками с точки зрения традиционной морали.
Ф: Но они были неуязвимы формально, умели принимать вид настоящих коммунистов. В это не верил никто, но все принимали участие в этой лицемерной игре. По ним судили о партийном руководстве и о партии вообще.
П: Но ведь и на самом деле они стали задавать тон в системе власти, в партийном аппарате, в партийных организациях! Не так ли?!
Ф: Увы, это так.
П: Пока положение в стране было стабильным (это назвали застойным), повторяю, ничего страшного в этом не было. Эти люди выполняли свои функции не хуже, чем «работяги». Но вот стали назревать явления дестабилизации. Сами по себе они не были признаками кризиса. Они были симптомами надвигавшегося кризиса, с моей точки зрения, поскольку я предвидел кризис. Кризис как таковой начался именно в верхах власти и затем сверху как бы спустился вниз, вовлекая в свою сферу все общество. Этим
