Виктор Павлович достал из портфеля пакет с фотографиями и разложил их на большом письменном столе красного дерева: из этого дома модерн, кажется, был изгнан начисто. На обороте каждой фотографии стоял номер, соответствующий номеру в списке туристов. Рубин сразу же ткнул пальцем в фото под номером 27. Бутов заглянул в список — Егенс.
— Но это не Ивен, Захар Романович. Прошу вас, посмотрите еще раз.
— Он, никаких сомнений… Это он. А насчет фамилии… Мог и ослышаться…
Они выпили по рюмке коньяку, закусили лимоном, недолго поговорили на любимую доктором тему — о неблагодарных детях — и распрощались.
Итак, иностранец, напомнивший доктору Рубину о его давних обязательствах перед германской разведкой, сегодня действительно отбыл из Москвы. Один из вопросительных знаков можно перечеркнуть. Но, увы, нет еще у полковника уверенности в том, что на Рубина он может положиться.
ВОПРОСИТЕЛЬНЫЕ ЗНАКИ
Как и было условлено, Захар Романович пришел к Бутову в комитет на следующий день утром. Он выглядел еще более усталым. Доктор молча протянул полковнику папку, в которой лежали двадцать страниц, исписанных убористым почерком, — заявление в КГБ. Так же молча он подписал протокол опознания. Подписал и положил ладони рук на колени — знакомая Бутову поза: так обычно делают люди, лишенные свободы и уже смирившиеся с этим прискорбным обстоятельством. Доктор робко посмотрел на полковника, затем на Тропинина, оформлявшего протокол, как бы спрашивая их: «Ну, а дальше что? Что теперь ждет меня? Кто я — подсудимый, подследственный?» И Бутов, перехватив этот вопрошающий взгляд, мысленно повторил тот же вопрос: «Кто он?»
Посоветовавшись с прокурором и работниками следственного отдела, Бутов вынес постановление о возбуждении уголовного дела по факту преступления. Это была не пустая формальность. Складывалось несколько иное направление поисков, чем казалось сначала. Захару Романовичу эти тонкости были, однако, неизвестны, и он сидел, уныло опустив глаза. Ждал, что прикажут. Но ему не приказывали. Полковник спокойно, словно речь шла о малозначащих вещах, познакомил Захара Романовича с Тропининым и сказал:
— Так вот, значит, договоримся мы с вами, Захар Романович, о следующем.
— Слушаю…
Но Бутов не спешил.
— Захар Романович, придется на несколько дней оторвать вас от работы, от большой, так сказать, науки.
Доктор совсем сник, по своему поняв заявление полковника. Виктор Павлович, не повышая голоса, объяснил:
— В экспедицию отправитесь вот с этим обаятельным молодым человеком. Более красноречивого молчальника, чем он, не встречал. Итак, в путь-дорогу. На поиски зарытого вами снаряжения. Считайте, что сейчас это клад бесценный…
— Да, я понимаю. Драгоценнейший клад. И я приложу все силы…
— А как же иначе. Решается ваша судьба.
Тропинин поднялся, подошел к двери и открыл ее перед Захаром Романовичем. В кабинете капитана висела крупномасштабная карта района былого приземления Рубина. Красным кругом была обведена деревня Плетневка — место поиска…
Бутов погрузился в дела давно минувших дней. Они лежат перед ним, аккуратно подшитые, пронумерованные, пожелтевшие, но тщательно оберегаемые.«Товарищ ЭВМ» уже успел сработать. Бутов листает доставленные из архива дела и одобрительно кивает головой: «Все пока правильно!»
…Справки на Брайткопфа, Квальмана.
Брайткопф, сын офицера, родился в 1910 году, окончил академию генерального штаба. На фронте возглавлял отдел абвера и был начальником диверсионно-разведывательной школы ЦС 273/В. Считался специалистом по вербовке агентов среди военнопленных. Брайткопфа характеризовали как разведчика тонкого, хитрого, с хорошей подготовкой. Начальство абвера ставило его в пример и не раз жаловало наградами.
…Квальман. В диверсионно-разведывательной школе абвера ведал несколькими конспиративными квартирами, где жили и обучались будущие агенты разведцентра. Других обязанностей у него не было.
В той или иной форме архивные дела косвенно подтвердили многое, что еще вчера казалось сомнительным. Но подтвердили только до определенного рубежа, до того часа, когда гитлеровский агент с документами военврача Рубина был переброшен на нашу землю.
А «товарищ ЭВМ» подбросил еще один факт. Да какой! Захар Рубин фигурирует в протоколе допроса Медички — иностранной студентки, учившейся в московском медицинском институте и работавшей по заданию вражеской разведки, штаб-квартира которой базировалась в небольшом европейском государстве. Бутов читает этот протокол.
«…— У вас в записной книжке на букву «Р» значится «Зах. Ром. Руб.» Его телефон и адрес. Кто это?
— Доктор Захар Романович Рубин.
— Что вы можете сказать о нем?
— Он был в списке двадцати москвичей, на которых я представила шефу соответствующую разработку.
— Что входило в эту разработку? Вы помните?
— Да. Рубин был в плену. Бежал. Снова служил в Советской Армии. На фронте познакомился с будущей женой, актрисой, которая вскоре после войны умерла. Живет с приемной дочерью Ириной, студенткой. Длительное время тайно и достаточно активно занимался частной практикой. Потом бросил. Переквалифицировался. Занялся наукой. Работает в научном институте специального назначения, проявил себя талантливым исследователем. Сейчас медики очень решительно вторгаются в сферу физиков, химиков, космонавтов. Рубин один из таких медиков. У него большой круг знакомых. Жена ввела в его дом актеров, литераторов. Они и после ее смерти — частые гости Рубина. А сам хозяин принадлежит к числу веселых, жизнелюбивых людей, которые, несмотря на свои годы, не потеряли вкуса ко всем земным благам…
— Где вы познакомились с доктором Рубиным?
— На его публичной лекции. Точнее, не с ним самим, а со студентом-медиком, который хорошо знал Ирину и ее близкого друга. Медик познакомил меня с ними… Так я вошла в дом Рубиных».
…Бутов попытался было найти какое-то продолжение линии Рубина в архивах контрразведки, но не нашел и огорчился: «Жаль, жаль… А пожалуй, могли бы и заинтересоваться… Впрочем, кто его знает — бывает ведь и так: агенту разведки человек показался заслуживающим внимания, а на поверку пшик… Зря только тень бросили».
Поводов для огорчений у Бутова предостаточно. Больше всего его раздражают обстоятельства, замедляющие темп расследования. Сергей пока не найден. Но странное совпадение: почти одновременно улетел из Москвы Владик. Попросил на работе несколько дней отпуска за свой счет — по семейным обстоятельствам — и улетел. И тоже в неизвестном направлении. Ирина — еще у тетки. Глебов — мертв! Нити оборвались. Пока приходится довольствоваться докладом Михеева. Есть в нем небезынтересная деталь. Старушка, хозяйка квартиры, где жил Глебов, проявляла повышенный интерес к частной жизни своих квартирантов. Михеева она встретила поначалу несколько настороженно, а потом смахнула уголком платка слезу и со свойственной старым женщинам говорливостью стала рассказывать о Глебове всякую всячину. Человек он был общительный, зарабатывал много и деньгам счет не вел. А к деньгам деньги: как- то прилетел из Москвы и объявил, что по лотерейному билету «Волгу» выиграл. В Москву не часто летал,
